Виктор Бурцев - Зеркало Иблиса

Богер остановился, оглянулся. Удивление на его лице стало еще сильнее.

– Только что же была… – пробормотал он.

Все высыпали из машины. Вокруг были одни барханы. Ни впереди, ни позади не было никакого намека на дорогу.

– Как ты это можешь объяснить? – тихо спросил Фрисснер у Богера. Тот пожал плечами:

– Секунду назад была дорога…

– Начинается, – пробормотал Фрисснер и закричал: – Всем приготовиться, от машин не отходить, смотреть в оба!

В напряженной тишине слышался только шелест песка, перемещаемого ветром.

Ягер вытер пот и переступил с ноги на ногу. Ноги утопали в песке.

– Профессор? – раздался сзади голос Фрисснера. – Что вы можете нам сказать?

– Боюсь, что не особенно много, – донесся слегка блеющий голос Замке. Он вызвал у Ягера приступ глухого раздражения. – В дневниках отца нет никаких указаний на этот счет, в дневниках… Может быть, мы съехали с дороги? Отец пишет что-то об этом… Я не помню дословно.

– Черт возьми, яйцеголовый вы сукин сын! – взорвался Ягер. – Вы умеете говорить по делу, а не мямлить?!

Замке испуганно сглотнул, покивал головой и кинул взгляд на Фрисснера. Тот сделал успокаивающий жест рукой:

– Говорите, профессор. Не волнуйтесь, просто говорите. Что чем написано в дневниках?

– Отец пишет об одном странном феномене: если на минуту отвлечься от дороги, можно заехать за барханы и дорога скроется… Понимаете? Ошибиться очень легко… Это чем-то родственно миражу или дорожному гипнозу… Богер кивнул:

– Про это я слышал. Дорога как будто притягивает… Едешь, едешь, а потом бац – оказываешься на встречной полосе. Точно гипноз!

Он говорил и топтался на одном месте.

Ягер посмотрел вниз и с ужасом увидел, что ноги Богера медленно уходят в песок. Тот переступает, вытаскивая ботинки из сыпучего болота, но с каждым движением его затягивает все глубже. До критического уровня еще далеко, но Ягер видел, что положение становится все хуже и хуже. С Фрисснером и Замке происходило то же самое. Да и ноги самого Ягера уже покрылись песком по самые щиколотки.

– Эй! Артур! Смотрите!

Это закричал Богер.

Пустыня словно бы ждала этого крика.

Испуганные возгласы. Несколько солдат, сдуру соскочивших с грузовиков, кинулись обратно, но песок буквально взбесился.

Ягеру показалось, что на ближайшем холме что-то сверкнуло! Миллионы маленьких песчинок прыгнули в воздух, да так и застыли там, словно поднятые несуществующим ветром. Стало трудно дышать, люди проваливались в песок по колено на каждом шагу.

– По машинам, задний ход!!! – надрываясь, кричал Фрисснер.

Последняя машина даже завелась, заурчала, пытаясь вырваться из песчаного плена, продвинулась на несколько метров и вдруг резко замедлила движение. Водитель не сдавался, терзал двигатель. Водитель второй машины выскочил из кабины и кинулся куда глаза глядят. Взбешенный Ягер выхватил пистолет. Однако стрелять не стал, потому что солдат провалился по пояс и беспомощно заворочался в ловушке. К нему на помощь из кузова выпрыгнули двое, мигом провалившиеся по колено… В песчаном аду слышался рев двигателя, крики перепуганных солдат и забивающий все шелест, шипение, сводящее с ума! Это миллионы песчинок терлись друг о друга своими шершавыми боками, превращаясь в массу, подобную воде.

– Перестань!!! – заорал Ягер. – Не делай этого!!!

– Назад, мерзавцы, назад! – надсаживался рядом Фрисснер. – Заводи мотор!!!

Он провалился в песок. Старался ползти. Каким-то невероятным усилием ему удалось вырваться. Он побежал к запаниковавшим солдатам.

По пескам, словно по ровной дороге, метался Муамар. Почва не уходила у него из-под ног, песок не забивал глаза.

Однако Ягеру было не до проводника. Сквозь шелест смертоносного песка он услышал, как заскрипели автомобили, проваливаясь все глубже и глубже. За стеклами заблокированного «фиата» моталось белое лицо профессора, который оказался заперт в машине. Последний грузовик еще боролся за свободу, елозя взад-вперед.

Водителя второй машины засосало по самое горло. Из песка беспомощно торчали руки и голова, задранная к небу. В памяти засел открытый, задыхающийся рот.

Кто-то пытался вытянуть солдата с помощью веревки, но не мог – каждый шаг топил людей все глубже и глубже. Один Фрисснер упрямо пробирался к солдату.

– Перестань! – Ягер неподвижно стоял на одном месте, хотя песок уже поднялся выше колена. – Прекрати!!!

В этот момент Артур Фрисснер понял, что остался один. Поскольку штурмбаннфюрер Ягер откровенно сошел с ума. Сквозь сумбур мыслей, приказов пронеслось даже сожаление. Ягер был, конечно, не самый лучший офицер СС, но…

– Не делай этого!!! – Ягер орал, как заводской гудок, размахивая пистолетом.

Он один видел то, чего не могли увидеть другие. Он видел человека, стоявшего на холме, там, где виделся какой-то странный блеск. Человек в темных, развевающихся в безветренном воздухе одеждах стоял, расставив руки в разные стороны ладонями вверх. На пальце его сверкал полированной поверхностью крупный черный камень.

Слезы мешали прицелиться.

«Вальтер» рявкнул коротко и зло.

Ягер успел заметить на липе человека с черным камнем удивление. И еще тело, падающее на спину и в падении словно бы рассыпающееся на множество микроскопических точечек. Песчинок.

А потом все кончилось.

Они откопали лопатами грузовики Освободили запертого профессора. И похоронили погибшего солдата, от которого осталась только страшно, мучительно скрюченная рука, торчащая из песка.

Все это они делали в молчании.

Только Муамар что-то бормотал, сидя на коленях на песке неподалеку. Почему-то Ягеру казалось, что он молится за упокой чьей-то души, но не погибшего солдата, а другой…

На том холме, где Ягер видел человека в темной одежде, естественно, никого не было Муамар собрал горсть песка с того места, и все. Ни Юлиус Замке, ни Ягер не смогли добиться от него вразумительного ответа. Он только махнул рукой куда-то в сторону. Взбежавший на бархан в указанном направлении Богер обнаружил проходящую в нескольких десятках метров дорогу.

36

Так совращены и те, которые отрицают знамения Аллаха.

– Вам оказано высокое доверие, генерал.

Командир 11-го воздушно-десантного корпуса Курт Штудент угрюмо посмотрел на бригаденфюрера.

– Высокое доверие? Вы называете высоким доверием идею отдать на растерзание отличных парней, героев Крита? Бросить их в пустыню и забыть?

– Это воина, генерал. На войне свои законы, и эти парни – военные люди.

– Вам ли рассуждать о войне? – с вызовом спросил Штудент. – У СС свои понятия о военных действиях.