Михаил Март - В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина

— Друзьями нас не назовешь, и нам с ним делить нечего.

— Это ты ему советовал сначала получить начальное образование в сельской школе, а потом других учить, как надо руководить людьми?

— Был такой случай.

— Абакумов — злопамятный человек. Сам же он говорит: «Я не злопамятный, у меня память хорошая», не знает, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Ты прав, с образованием у этого генерала не все так гладко, как хотелось бы. Почему я о нем вспомнил. Партия меня направляет на очень ответственный участок работы. Там, где нужны пионеры-первопроходцы, меня первым кидают в котел. Руководителем МГБ назначен по моей рекомендации Меркулов, но в Политбюро холодно к этому отнеслись, долго он не продержится, не за горами тот день, когда его заменит Абакумов. Товарищ Сталин к нему хорошо относится. Тогда держись, Белограй. Решение Политбюро я оспаривать не могу, но о своих людях забывать не буду.

— До моей глотки его руки не дотянутся. Дальстрой — не Московская область.

Берия усмехнулся.

— У генерала глотка крепче, чем у полковника, — сказал он после паузы. — Иди и служи делу Ленина и Сталина.

Белограй встал, надел фуражку, отдал честь и направился к дверям по ковровой дорожке длинного кабинета.

— Да, забыл тебе сказать, — окликнул Белограя Берия, когда тот взялся за дверную ручку.

Генерал по-солдатски развернулся на сто восемьдесят градусов.

— Военная коллегия пересмотрела дело твоего отца. Его действия во время боевой операции признаны правильными, а приказ командующего фронтом ошибочным. Товарищ Сталин согласился с такой формулировкой. В ближайшее время Кузьма Белограй будет реабилитирован и освобожден. Его восстановят в звании и должности. Но, учитывая почтенный возраст, уволят в запас и поставят на государственное довольствие. Следователь Вячеслав Чекунов отстранен от должности за перегибы и арестован. Теперь он займет место твоего отца за колючей проволокой.

Белограй побелел, у него едва не подкосились ноги. Он удержался, схватившись за дверную ручку.

— Ты свободен, генерал.

Выйдя из кабинета, Белограй сел на стул в приемной, где ждали вызова не менее десятка ему подобных. Люди насторожились. По лицам выходящих можно было судить о настроении главного хозяина тайной канцелярии, а лицо Белограя походило на маску приговоренного к смерти.

Перед тем как покинуть здание, он спустился на этаж ниже, в следственное управление, и навестил старого приятеля, с которым начинал службу в органах НКВД, вместе ловили «контриков», вместе вели дела. Теперь Тимофей Платонович Зверев вырос до начальника следственного управления МГБ СССР.

Попасть на прием к большому начальнику оказалось труднее, чем к самому Берии. У Зверева шло совещание. Белограй написал записку, секретарь передал ее и, к удивлению Белограя, Зверев вышел в приемную.

— Какими судьбами, Вася?

Тот показал на потолок, как верующие на небо, и разжал ладонь, в которой были генеральские погоны и орден.

— Ага! Понял. Освобожусь не раньше десяти вечера. Где ты остановился?

— В «Метрополе». Контора апартаменты заказала. Завтра вылетаю в Магадан.

— Хорошо. В номере не поговоришь. В десять тридцать я за тобой заеду, жди на улице. Есть у меня на примете тихое местечко.

— Добро. Буду ждать. Зверев вернулся в кабинет.

Времени до назначенной встречи у новоиспеченного генерала было достаточно. Он решил проветрить мозги. Люди кутались в шубы, морозец щипал за нос, а Белограй исходил потом при минус пятнадцати градусах. Он не хотел встречаться с прошлым, но ноги сами привели его в московский двор, где каждый кирпич был до боли знаком. Он сел на заснеженную лавочку и начал разглядывать окна. Теплый желтый свет от абажуров говорил об уюте и покое. Так ли было на самом деле? Кто-то сейчас живет в квартире, где прошло его детство и молодость, куда он привел молодую красивую жену, где у него родилась дочь. Тут жил его отец, самый честный человек на свете. Тут умерла его мать, самая добрая женщина на земле. Собраться бы сейчас за большим столом, как это делалось каждое воскресенье, когда у всех был выходной, и выпить по рюмочке домашней вишневки, послушать задорный смех дочки, поесть маминых пирожков и заглянуть в синие бездонные омуты Полины. В ее глазах он всегда находил любовь и доброту.

Его подмывало зайти к соседям, расспросить их, но он не хотел терять последнюю надежду. Вдруг жена и дочь сумели избежать ареста. В лагерях он их следов не нашел, знал только,'что во время ареста отца Полина с дочерью находились в Ленинграде и что, согласно протоколам, они тоже были арестованы спустя три дня. Но протоколам Белограй не верил. Полина телеграммой сообщила ему о случившемся с отцом, сама она узнала об этом от подруги из соседней квартиры и вряд ли рискнула бы вернуться домой. Она женщина умная, находчивая и опытная. Ее родители были арестованы еще в 34-м. Девушке удалось бежать и пробраться в Москву, чтобы попытаться найти правду. Тогда-то она и попала к умному следователю Белограю. Речь шла о кулаках-вредителях, и изменить он ничего не мог, но кулацкую дочку спас, женился на ней, дал свою фамилию. Так барышня-кулачка стала москвичкой.

Белограй убрал трубку в карман и ушел прочь. Пройдя по Чистым Прудам, свернул на Мясницкую, вышел к Лубянке и спустился к гостинице «Метрополь».

Генерал Зверев приехал вовремя. В машине они ни о чем не разговаривали. Приятель привез Белограя в коммерческий ресторан «Кавказ», где было много шашлыков, вина и шума, но отсутствовали агенты и доносчики.

Зверева здесь знали, обслужили быстро и четко. Выпили холодной водочки под свежий огурчик.

— Хочешь разобраться в играх вождей, Вася?

— Хочу, Тимоша. Берия меня на понт взял?

— Проверял твою преданность. Им нужны надежные люди. Они никому не верят. Горшенин приговорил твоего отца к расстрелу. Исключительный негодяй и клоун. Полная копия Вышинского, подражает ему во всем. На процессах орет до хрипоты. Выучил одну статью из уголовного кодекса и всем выносит один приговор: «Расстрел». «Расстрелять, как поганых псов!» Знакомо? Если дело попадает к Константину Горшенину, результат известен заранее. Такой вот у нас ныне Прокурор СССР. Слава богу, процесс над Кузьмой Иванычем был закрытым, и газеты промолчали. Не прошло и трех дней, как Берия вызвал к себе Горшенина и заставил его пересмотреть дело и изменить приговор. Насмешка над правосудием. Прокурор СССР подает апелляцию в Верховный суд. Волокита длилась два месяца, а Кузьма Иваныч ждал смерти в лефортовской одиночке. Дело передали в Военную коллегию, чтобы сохранить лицо. Те и вынесли ему четвертак. Апелляция, пересмотр, смягчающие обстоятельства. Кузьму Иваныча прямиком к тебе направили. Этап прослеживался на всем пути, особым надзором. Потом от Никишова «телега» пришла, я ее видел на столе у Лаврентия. Похоже, он специально хотел мне ее показать. Не знаю, с какой целью, Лаврентия раскусить трудно — черная яма. Записка состояла из нескольких слов: «Полковник Белограй самолично расстрелял своего отца!» Подпись Никишова.