Григорий Карев - Твой сын, Одесса
— Я, — ответил Бойко, втягивая голову в плечи. Его била дрожь. Трясущимися руками он достал из внутреннего кармана документы. Капитан взял их, подошел поближе к лампе, долго и тщательно рассматривал паспорта Бойко и его жены. Потребовал представить лицензию на право открытия мастерской. Потом вернул все бумаги и спросил, будто между прочим:
— У вас живет Яков Гордиенко?
Скрывать было бесполезно — только вчера дворник переписал всех проживающих в доме и списки отнес в полицию.
— Да… здесь.
Яша стоял у балконной двери. Шпингалеты, как всегда; были приподняты — толкни и дверь откроется. Рядом на спинке висел пиджак, во внутреннем кармане — браунинг. Тот самый, с которым он ходил к Садовому. Конечно же, капитан спрашивает его не случайно — кто-то донес, видно. Выхватить оружие, выстрелом потушить лампу, выскочить на балкон. Для этого потребуются всего секунды. А потом, воспользовавшись суматохой, по приставной лестнице, всегда стоящей наготове, на крышу и…
— Кто здесь Яков Гордиенко?
Это спрашивает оловянноглазый. Можно, конечно, выстрелить сперва в эти ненавистные оловянные кружочки, а потом в лампу. Но Бадаев?.. Если начну стрельбу, Бадаев пропал, ему бежать не удастся — до балкона далеко, а за дверью, в прихожей, полно военных… Погублю Владимира Александровича… Провалю конспиративную квартиру… Схватят Лешку, Сашу, Бойко, Межигурскую… Как это она сказала? …Вынул из груди свое сердце и зажег его, как факел, чтобы спасти других?.. А если это просто проверка документов — проверят и уйдут. Меня, конечно, арестуют, раз уже спрашивают. Но другие-то могут избежать ареста… Будут мучить, пытать!.. Но Данко… нет, не Данко — чекист вынимает сердце, чтобы спасти других!.. «Что за парень! Все на себя взял, никого не выдал!» — слышит Яша голос Фимки… «Я бы такого навек полюбила. Я бы такому всю жизнь отдала!» Это ее голос. Она смотрит в безграничность, будто нет ни стен, ни Фимки, ни Яши… «Я бы такому!.. Я бы такому!..» — гремит в ушах… Нет, нет, не мечтательно, как тогда, после чтения письма Зигмунда Дуниковского, громыхает, как набат, как проклятие. «Я бы такому, что предал командира! Я бы такому…»
— Яков Гордиенко здесь?
Голоса накатываются, перехлестывают друг друга, как волны в шторм, и гудят, прорываясь отдельными фразами — грозными, суровыми, невыносимо гремящими. «Алексей сможет… а ты…» — Отец отворачивается от него к стенке. Отец! Батя!..
Яша посмотрел на товарищей. Бадаев спокоен: конечно же, обычная проверка документов. Тамара Межигурская стоит рядом, внимательно смотрит на Яшу. Яше кажется, что губы ее шевелятся, беззвучно повторяя: «Как Данко!.. Как Данко!..» Нет, Яша не может ради своего спасения жертвовать Бадаевым… Тамарой… Алексеем… Нет, не может! Он вырвал руку из Тамариных пальцев и сказал твердо и громко:
— Я — Яков Гордиенко.
Яша сам не узнал своего голоса: грубого, мужского, сильного… И сразу стихли все голоса. И Фимкин, и Ли, и отца… Такая в доме тишина, что слышно, как за дверью кто-то нетерпеливо щелкает затвором винтовки… А документы в порядке… и комендантский час еще не наступил, опасаться Бадаеву нечего!
— Я — Гордиенко! — повторил Яша и шагнул от балкона.
Алексей и Межигурская невольно шагнули вперед, будто хотели закрыть собой Яшу от кинувшихся к нему навстречу фашистов.
Бойко охнул и закрыл глаза руками.
— Не пугайтесь, Петр Иванович, — Яша раздвинул руками Алексея и Межигурскую и еще раз шагнул вперед. — Вы-то здесь ни при чем. Откуда вам было знать о моих делах?..
— Имею приказ арестовать вас, — рявкнул капитан. — Друмеш!
Друмеш — долговязый, носатый и черный, как грач, локотенент, подскочил к Яше с наручниками. Он торопился, замок наручников никак не закрывался.
— Спокойно, локотенент, — усмехнулся Яша. — Слово пижона, не убегу.
— Вы кто таков? — повернулся капитан к Бадаеву.
Бадаев не спеша доставал документы из внутреннего кармана. Самое главное — спокойствие. Надо отвечать не громко, с достоинством. Хорошо, что не приказал вчера Бойко собрать командиров боевых групп…
— Это мой гость, господин офицер, — захлебываясь от страха, пролепетал Бойко. — У жены именины, день рождения.
Бадаев подал капитану паспорт.
— Носов, Сергей Иванович? — спросил офицер, заглянув в документ.
— Так точно, господин офицер, — подтвердил Бадаев.
Аргир полистал паспорт.
— Где родились?
— Из рязанских, господин офицер.
— Где работали?
— В артели гужевого транспорта, господин офицер.
Капитан что-то буркнул и вернул Бадаеву паспорт.
У Яши сухим блеском сверкнули глаза: у-у, жабы! Можете со мной теперь что угодно делать, главное — Бадаев спасен! Спасен Бадаев! Вы еще узнаете на своей шкуре, что это значит!.. Ли тоже обо мне узнает. Уж Фимка-то потом все ей расскажет, как было!.. И Тамара не пожалеет, что рекомендовала меня в отряд!..
— Кто такие остальные? — спросил у Бойко капитан.
Петр Иванович, кажется, тоже начал приходить в себя — гроза миновала! Показал на Алексея:
— Это брат Якова Гордиенко. Живет у меня.
— Ясно, — капитан даже не стал смотреть Лешкины документы. Сашины и Тамарины тоже.
— В той комнате — моя жена, — доложил Бойко.
— Хорошо, — сказал капитан. — Попрошу всех одеться. Надо пройти в полицию, оформить протокол об аресте Якова Гордиенко. Это ненадолго, господа. Потом можете отмечать свои именины.
Автоматчики вывели Яшу в коридор. Офицеры просто так, для порядка, ощупали карманы задержанных мужчин: все в порядке, оружия нет. Только локотенент, обшаривший карманы Яшиного пиджака, что-то крикнул по-румынски и протянул Аргиру сверкающий никелем пистолет.
— Чей пиджак? — спросил Аргир.
— Якова Гордиенко, господин офицер.
— Ну вот. Я так и знал. Вещественное доказательство.
«Как быть?» — напряженно думал, одеваясь, Бадаев. Он понял поведение Яши: настоящий парень, решил принять все на себя, чтобы не провалить конспиративную квартиру и его, Бадаева. Бадаев и сам готов был пожертвовать ради Яши своей жизнью… Но жизнь Бадаева принадлежит отряду, Родине, делу, которому он служит. Сейчас, когда налаживалась связь с подпольным обкомом партии, с партизанским отрядом Лазарева, с портом и железной дорогой, когда, наконец-то, удалось связаться с подпольем Ивана Кудри в Киеве и в его, Бадаева, руках сосредотачиваются нити одесского подполья, он не имеет права распоряжаться своей жизнью даже ради Яши… А если?.. Нет, не может быть! Ведь не прошло и полчаса, как он зашел в квартиру, откуда же сигуранца могла узнать, когда могла подготовить засаду?.. Вероятно, Яша действовал неосмотрительно с Садовым, кто-то заметил, донес… Или просто очередная облава? Теперь они устраивают их в любое время суток. Но не больно ли много офицеров для одного патруля?.. А черт, у страха глаза велики — они теперь думают, что жители всего города, всей Транснистрии — подпольщики… Ничего, улик против него нет. Подержат и выпустят, а там: держись, Яшко! В беде тебя не оставим!..
