Луи Буссенар - Мексиканская невеста
Привязав к поясу конец лассо, Жан стал подниматься первым. Кожаная веревка была очень длинной. К другому концу, оставленному на земле, Джо привязал мешочек. Взобравшись на второй этаж, молодой человек затем поднял груз.
— Осторожно! Теперь ты…
Следовало опустить лестницу, чтобы, в свою очередь, смог подняться Джо. Когда же это кончится! Нетерпение Жана росло. Фу, наконец-то! Джо присоединился к своему другу, а лестница осталась на старом месте, между первым и вторым этажами.
Не мешкая, даже не поев, друзья отправились в отсек, где находился вход в хранилище сокровищ.
Волнение, возрастающее с каждым мгновением, взбадривало наших героев, придавая им новые силы и толкая вперед. Запасы окотового дерева были велики, и поэтому на освещении факелами они могли не экономить. А это являлось главным. Благодаря оставленным меткам друзья быстро и без всяких затруднений добрались до места.
Вооружившись железной киркой, Жан тотчас, засучив рукава, принялся за работу.
Он с отчаянной силой начал долбить отверстие в неподатливом камне.
Напрасные усилия! Хорошо, если ему удавалось отбить маленький кусок прочнейшего гранита! Джо, раздосадованный, стоял рядом, держа в руке факел.
— Ах, не везет, черт побери! — метис. — Так мы будем работать целый месяц! И прежде, чем чего-либо добьемся, сломаем кирку.
— Какие же мы с тобой идиоты! Надо было взять с собой динамит.
Однако мало-помалу кое-где в стене вдруг с легкостью стали откалываться большие куски камня. Это было нечто вроде застывшего красноватого цемента, которым был полностью отделан вход в нору.
Нагнувшись, чтобы лучше увидеть, Жан удивленно воскликнул:
— Здесь плита! Смотри, Джо… она с четырех сторон покрыта цементом… один из углов был отбит, а затем заделан довольно свежим раствором.
— Все ясно! — воскликнул Джо. — Это дело рук твоего отца… Вероятно, он каким-то образом выбил этот кусок плиты, с тем чтобы проникнуть в нору… затем, уходя, заделал отверстие.
— Ты прав! Именно так… поражаюсь: какая сила, какая находчивость… ведь он был один и со всем справился.
Как раз когда молодой человек произносил эти полные нежности слова, кирка полностью вошла в расщелину. Почувствовав сопротивление, Жан изо всех сил напрягся. Каменная глыба стала поддаваться, что-то не то хрустнуло, не то треснуло. Собрав остатки сил, Жан еще более уперся. От напряжения, казалось, вот-вот лопнут мышцы. Пот ручьем струился по лицу. Последний рывок.
— А-а-а! Черт возьми!
Под действием мощнейшего напора каменная глыба отделилась от стены. В тот же миг Жан больно ударился о плиту.
А блок подкатился прямо к ногам пораженного Джо. На месте плиты метис увидел отверстие диаметром пятьдесят сантиметров.
Жан между тем поднялся и радостно вскричал:
— Проход открыт! Сокровища наши!
Он поднял кусок окотового дерева, зажег его о факел Джо и изо всех сил бросил в отверстие.
— Пламя не гаснет… значит, там можно дышать. Идем… я пойду первым.
Выдвинув ноги вперед, Жан протиснулся в пролом, поцарапавшись об острые камни, и оказался в довольно большом помещении, высотой примерно два метра.
Он поднял горевший кусок окотового дерева и хриплым изменившимся голосом позвал Джо:
— Браток! Быстро! Иди сюда! Не верю своим глазам! Я схожу с ума!
Метис ловко проскользнул в отверстие. Увидев бледного в красноватом свете факела Жана, он огляделся и спокойно произнес:
— Да, это и есть те самые сокровища…
По правде говоря, Джо был разочарован.
Сказочное богатство, огромное количество золота, неисчерпаемые сокровища, из-за которых погибло столько людей! И что же? Это воплощение знаменитой легенды, на протяжении целых веков ласкавшей слух целых поколений, оставило его абсолютно равнодушным.
Золото ценится тем, что на него можно приобрести. А желания Джо, его мечты, устремления оставались по-детски простыми.
Жан, многое повидавший, вкусивший прелести цивилизации и потому знавший о ее неисчерпаемых потребностях, удивился при виде своего несколько заторможенного друга, беспомощно хлопающего ладонями по бедрам в надежде изобразить искусственный энтузиазм.
— Слушай, браток, — со сверкающим взором и изменившимся лицом обратился он к Джо, — посмотри на все это! Груды золота… драгоценные крупицы… кучи золотой пыли… слитки, уложенные аккуратно, словно кирпичики… Ты знаешь, что каждый из этих кое-как уложенных и скрепленных ящиков содержит целое состояние?
Большие, великолепно сохранившиеся, деревянные лари стояли в два параллельных ряда в двух метрах друг от друга.
Жан, держа факел в руке, возбужденный, дрожащий, начал считать охрипшим голосом:
— Один!.. Два!.. Три!.. Четыре!.. Пять!
И еще, еще! Он продолжал считать, хмелея от цифр и все более теряя голову при виде этого потрясающего воображение зрелища.
— Двадцать восемь!.. Двадцать девять!.. Тридцать! Тридцать ящиков!.. И в каждом самое меньшее одна тысяча килограммов самородного золота, то есть три миллиона…
Итого, более девяноста миллионов франков[125]!
Джо по-прежнему оставался бесстрастным.
Дело в том, что самородное золото — совсем не то, что отлитые из него монеты и особенно ювелирные изделия. Оно не так завораживает.
Самородное золото — тусклое, без блеска, словно закопченное. Золотоносный песок — жесткий, сухой и шероховатый. Драгоценные крупинки бывают неправильной, даже причудливой формы. А самородки — довольно тяжелые, необработанные, шершавые.
Наконец Джо до странности спокойным голосом ответил:
— Ты знаешь, браток, я счастлив оттого, что вижу тебя таким радостным… полностью разделяю твои чувства. А мне вполне достаточно хорошей лошади, винтовки, теплого солнца, бесконечного простора…
Но Жан его не слышал. Он ходил взад-вперед, смотрел, восхищался, ахал от упоения, размахивал руками, вновь останавливался.
Вдруг молодой человек громко вскрикнул. Вожделение сменилось искренним восторгом. Он только что заметил еще один, последний ящик, гораздо меньший по размерам, чем другие, и остававшийся до сих пор невидимым в темном углу.
Внезапно в полумраке, в ослепительном блеске, вспыхнули самых различных видов и форм драгоценные камни.
Бриллианты, сапфиры, топазы, рубины, изумруды, гранаты, бирюза, опалы, аметисты… В совершенно неописуемом сказочном беспорядке их лежало там много-много тысяч штук.
Часть этих великолепных камней была необработанна, другая отделана индейцами, оказавшимися на поверку искусными ювелирами. Шлифовка отличалась мастерством и изумительным вкусом.
Прежде всего это относилось к изумрудам. Несомненно они имели то же самое происхождение, что и камни, которые Эрнан Кортес отказался подарить самому Карлу V[126] и которые могли успешно соперничать с ними по красоте и блеску.
