Исуна Хасэкура - Волчица и пряности. Том 5
Однако каменная кладка была столь хороша, что между камней не протиснешь и волоса, а здание, хоть и пятиэтажное, не льнуло к соседним.
Поближе приглядевшись к флажку, тускло освещенному масляным фонарем, Лоуренс понял, что перед ним вышивка высшего качества. На фоне туманно-серых камней он придавал торговому дому впечатление скорее маленького гиганта, нежели какого-то недавно расцветшего предприятия.
Лоуренсу показалось, что отношение этого торгового дома к публичности было не таким, как у других.
— Я Луц Эрингин, представитель Торгового дома Делинка.
Обычаи торговцев, имеющих дело с разными товарами, широко разнились.
Четверо мужчин из Торгового дома Делинка вышли поприветствовать Лоуренса и компанию; все они были облачены в одинаковые одежды, никто не выделялся на фоне остальных.
Лоуренс слышал, что в организациях, торгующих людьми, качество товара всегда оценивают сразу несколько человек. Эти четверо, вне всяких сомнений, были высокопоставленными фигурами в Торговом доме Делинка.
— Я Крафт Лоуренс.
Лоуренс обменялся рукопожатием с Эрингином.
Рукопожатие этого человека было каким-то мягким; на губах застыла неясная улыбка, не дающая понять, что он думает.
У тех, кто торговал овцами, были громкие, подобные собачьему лаю голоса. А это, значит, улыбка работорговца?
Затем он обменялся рукопожатием с Хоро, и его глаза, когда он ее рассматривал, казались то ли змеиными, то ли ящеричьими.
Ив убрала капюшон, но приветствиями ни с кем не обменивалась. Возможно, именно этот торговый дом выступал посредником, когда ее саму продавали богатому торговцу.
— Прошу, присаживайтесь, — предложил Эрингин, и все уселись на обитые войлоком кресла, хорошие, с хлопком внутри. — Я уже слышал подробности от достопочтенной главы рода Болан.
«Поэтому не будем тратить время на пустопорожнюю болтовню», — похоже, имел в виду он.
Лоуренс совершенно не намеревался торговаться. Он понятия не имел, каковы цены на юных девушек-аристократок.
— Я хотел бы спросить одну вещь, — произнес Эрингин. — Я слышал, ты, господин Лоуренс, принадлежишь к Торговой Гильдии Ровена?
Трое мужчин позади Эрингина сверлили Лоуренса взглядами, стоя совершенно неподвижно.
Лицо каждого из них ничего особенного не выражало, но все вместе они создавали атмосферу какого-то беспокойства.
Даже Лоуренс, привычный к заключению договоров, ощущал давление.
Возможно, это была их тактика: если тебя таким вот людям продали, очень трудно будет им лгать.
— Да, — коротко ответил Лоуренс, и исходившая от трех мужчин давящая аура тут же исчезла.
Похоже, они действительно пытались вытянуть из него правду.
— Ровен, значит. Должно быть, ты много раз вел дела с лордом Голденсом. По-моему, именно от него я узнал, что у твоей гильдии зоркий глаз.
Невольно Лоуренс почувствовал себя неуютно при упоминании одной из центральных фигур в своей гильдии — хоть он и понимал прекрасно, что Эрингин упомянул лорда специально, чтобы Лоуренс ощутил невозможность бегства.
— Если ты принадлежишь к такой гильдии, с тобой следует считаться, безусловно, и твоя спутница — девушка благородных кровей. Теперь, если мне будет позволено, я скажу, к какому решению мы четверо пришли.
Ив говорила, что ожидает получить 2500 монет.
Улыбка Эрингина стала шире.
В любом мире сила принадлежит тем, у кого деньги.
— Две тысячи монет Тренни.
Это было меньше, чем ожидалось, но и две тысячи монет должны будут принести громадную прибыль.
Колоссальным напряжением воли Лоуренс сумел не выдать, что силы покидают его измученное волнением тело. Ив, похоже, чувствовала себя так же.
Она заставила свое лицо остаться бесстрастным.
— Госпожа Ив говорила о двух с половиной тысячах, но мы не можем заключать сделки такого объема с одиночными торговцами. Эти деньги для… торговли мехами, верно? Взамен мы откажемся от нашего обычного сбора за посредничество и выплатим всю сумму целиком. Но такого количество серебра у нас сейчас нет, так что мы выдадим шестьдесят золотых румионов.
Один золотой румион стоил примерно тридцать монет Тренни. Лоуренс плохо представлял себе, как обстоят дела конкретно в Ренозе, но при покупке товаров, а не других денег, румион обладал значительной мощью.
Повернуться могло по-всякому, но, вполне возможно, на эти деньги удастся купить больше шкур, чем на две тысячи серебряков Тренни.
Но что поразило Лоуренса еще больше, так это их готовность выдать всю сумму полностью.
Обладание дорогими монетами само по себе имело ценность. Золотые и серебряные монеты были средством на все случаи жизни, при надобности их можно было даже переплавить; конечно, они были куда ценнее, чем записи на бумаге.
Когда человек писал свое имя на бумаге и брал в долг деньги, было в порядке вещей брать с него за это определенную сумму.
Но не в этот раз.
— Очень великодушно с вашей стороны, — пробормотала Ив.
— Это вложение в будущее, — ответил Эрингин, и его улыбка стала еще шире. — Ты умна. Тебе удавалось извлекать выгоду из расположения нашего города и состояния дел в нем. Мы не сомневаемся, что успех этой сделки позволит тебе достичь еще больших высот, и мы хотим разделить с тобой этот успех. И кроме того… — он повернулся к Лоуренсу, — ты везучий человек. Не иначе как сама судьба свела вас двоих. Ты не теряешь голову от возбуждения перед столь крупной сделкой. Мы уверены — это потому, что ты привык к удаче. В нашем деле удача очень важна. Тот, кто к ней непривычен, может допускать ошибки. Тебе мы в этом отношении доверяем.
Лоуренс мысленно восхитился тем, как этот человек определяет ценность своих собеседников, но в то же время от него не ускользнуло, что его восхваляли лишь за его везучесть.
Он пытался понять, следует ли ему возрадоваться или оскорбиться, как вдруг у него возникло ощущение, что сидящая рядом Хоро хихикает над ним про себя.
— Наша работа подобна закладке золотого рудника. Чтобы найти партнеров, мы не постесняемся вложить деньги.
— Итак, как мы получим деньги, которые утихомирят столько длинных языков?
Эрингин улыбнулся, услышав вопрос Ив; похоже, впервые за все время он был искренен.
— Ты собираешься покупать меха у Аркие? У тебя хороший глаз. Я бы с удовольствием выслушал твой секрет –
— Я сейчас немного хриплю. Больно говорить, — перебила Ив.
Это вовсе не казалось обменом шутками. Слова Ив были тверды, слова Эрингина гибки и угрожающи, точно змеи.
Странный был разговор; ничего подобного Лоуренсу слышать не доводилось.
