Ледяные отражения - Надежда Храмушина
У меня вымокла вся одежда от непрерывно льющейся воды, и ещё я вспомнила, что у меня в кармане телефон, но это уже было не важно, с такими негнущимися пальцами мне сейчас ни в какой карман не попасть. Значит, он выполнил только одну мою просьбу, выпустил воронёнка из ледяной пещеры. В моей памяти снова всплыла пещера с ледяными зеркалами. То, что я заглянула именно туда, во владения Стыни, не было никакого сомнения. Но она мне не показалась ужасной, или такой, от вида которой можно сойти с ума. С другой стороны, я ведь и не видела отражения в этих льдинках, они слишком быстро мелькали вокруг меня. И самое главное, Стынь не была застывшей и неподвижной, я увидела, что там ледяные отражения постоянно находится в движении. Я отошла от камня. Передо мной больше не было огромного лица, я снова стояла перед межевым камнем, за которым меня ждал Гавран. Я посмотрела на гладкий валун и на свои руки. Не представляю, как теперь я буду цепляться за камень, я даже согнуть пальцы боюсь. Позади меня что-то зашуршало, и я полезла на камень. От напряжения, из ран потрескавшейся кожи выступила кровь, поверхность камня стала скользкой от неё, и я буквально рычала, когда цеплялась за выступы. Очутившись наверху камня, я сначала растянулась там, закрыв глаза, и ждала, когда моё сердце хоть немного успокоится. Потом я перевалилась на боковую поверхность камня и соскользнула на дорогу, упав на колени. Гавран от неожиданности несколько раз подпрыгнул и поднялся в воздух, потом сразу же опустился на дорогу передо мной. Я сидела в пыли, вся измазанная кровью, и прижимала к себе руки, стараясь не закричать от боли.
— Он исполнил только одно желание. — Только и произнесла я — Но воронёнок не далеко улетел, а рассыпался на снежинки.
— Его больше нет в пещере, он обрёл покой, я это уже знаю. Почему ты выпустила его, а не человека? — Внимательно глядя на меня, спросил Гавран.
Я решила его не обманывать, а сказать, как есть.
— Я не знала, что мне нужно выбирать кого-то одного. И, не задумываясь, я взяла воронёнка, а другая фигурка из снега в это время растаяла.
— Что у тебя с руками?
— Он взял у меня кожу с пальцев. Очень болит. Там вода текла по камню, и пока я держала руки под ней, боль прошла, но сейчас я разбередила их. Ничего, до свадьбы заживёт.
— Зачем ему твоя кожа? Или это и есть плата?
— Да. За помощь.
— Странная плата. Какой он?
— Не знаю, рядом со мной по дороге ползла только серая кожа. Это, видимо и есть он, или какая-то часть его. Теперь он будет на несколько сантиметров длиннее. — Попыталась я пошутить — Видать, я далеко не третья тут побывала, нас было гораздо больше, очень большая у него кожа. Ужас какой-то. Потом вся эта кожа стала лицом. Теперь-то я думаю, слава богу, что этот шкурник взял у меня кожу только с пальцев, пальцы заживут, хуже было бы, если бы он с какого другого места содрал её.
— Я думаю, что этот Шкурник себя заново создаёт. Он ведь тысячу лет был каменной горой, и от тела его за это время ничего не осталось.
— Если это так, то хорошо, что начал с кожи, а не с каких других органов. Гавран, если ты видел пещеры глазами воронёнка, значит, ты видел тех ужасных созданий в ледяных отражениях?
— Да, но я бы не назвал это ужасом. Видишь ли, моё восприятие отличается от восприятия человека. То, что для вас является кошмаром, я воспринимаю как далёкие и отстранённые образы. Для меня был невыносимым только бесконечный испуг потерянного в пещерах воронёнка, его тоска по родной стае, по лесу, солнцу, небу. Жизнь уходила из него, и я вместе с ним испытывал холод от пробиравшейся в его сердце гибели. Когда ты его отпустила, я подумал, что разорвалось моё сердце, и мне всё ещё больно, но эта другая боль, она пройдёт. Я теперь только здесь, и я за долгие годы отвык от этого, ко мне ещё не пришло в полной мере осознание этой свободы. Я тебе
