Поль д'Ивуа - Аэроплан-призрак
«Мой брак с вами под ложным именем Краш лишен всякого смысла! Что же я представляю теперь в вашем доме? Незваную гостью! Вы больше не можете меня уважать, так как я сознательно приняла это ложное положение».
«Но ведь я люблю вас, Марга! К чему же такая перемена?» — «Ради моего нравственного спокойствия».
«А если я откажусь и захочу непременно сохранить дорогое мне существо?» — «Тогда, — произнесла она медленно, — не в силах уважать себя, я поищу избавления в смерти».
Доктор грустно смотрел на собеседника, по щекам которого текли слезы.
— И вы уступили?
— Ах, что мои страдания, если она благодаря такой уступке согласилась жить? Вскоре Краш был возведен в дворянское достоинство, и посыпались на него денежные щедроты…
Вдруг Берский удивленно посмотрел на доктора.
— Не знаю, но мне кажется, что я угадываю вашу затаенную мысль. Вы, быть может, думаете, что вся эта сцена была предусмотрена, заранее рассчитана, чтобы вновь сделать знатной разбогатевшую Маргу?..
Авиатор хранил молчание. Но его серьезное лицо подтверждало данную мысль.
Профессор разрыдался. Прерывающимся голосом он прошептал:
— Неужели она разыграла со мной комедию? Ну, тем хуже… А я все-таки люблю ее по-прежнему. Она стала жертвой этого человека… Пощадите же ее!
— Я уже пообещал вам.
— А если вы победите, друг мой, и если встретите Маргу, скажите ей: «Ваш отец разоблачен и предан общественному порицанию; вы оказались совершенно одинокой. Свет вас оттолкнет… Ну а там, в Познани, обожающий вас бедный человек всегда ждет вашего возвращения!»
Во власти нежности и благородного самоотвержения Берский с поседевшими до срока от скорби волосами внезапно преобразился.
Доктор, растроганный, обнял своего собеседника, ощущая, что их исстрадавшиеся сердца бьются в унисон.
Близился рассвет. Новые друзья расстались. Аэроплан растворился в небесной мгле.
Только через час полицейские ворвались в жилище профессора Берского. Легко представить себе досаду этих субъектов, когда их встретил сам хозяин, отсутствие которого они рассчитывали установить.
XIX. В Праге
Что же произошло после ошеломляющего приключения на Билинском аэродроме, необъяснимого даже с точки зрения профессионалов?
Потрясенные зрители разъезжались по домам.
Одни возвращались обратно в Берлин и германские города, другие держали путь к Вене и разным местам Австро-Венгрии.
Его Императорское Величество не вернулся в Бург, свой старый венский замок, а отправился в Прагу, старинный чешский город, который раскинулся своими дворцами, богатыми зданиями, высокими башнями, колокольнями и лачугами по берегам Влтавы. Там одним из первых он вызвал к себе генерал-инспектора армейской сыскной службы.
— Приказываю вам, генерал, срочно отправить в Берлин план преобразования всей сыскной службы нашей армии.
Военный замялся.
— Но, государь, что подумает германский рейхсканцлер… Мы покажем…
— Что твердо решили указать этому высокому сановнику на желание нашего государства иметь и на будущее необходимые сведения, не прибегая к помощи грабителей… Вы это имели в виду, не правда ли?..
— Именно, Ваше Величество!
Император остался в рабочем кабинете один.
Он медленно подошел к письменному столу, украшенному фигурками из бронзы, и, опустившись в кресло, принялся за текущие дела.
Восьмидесятилетний правитель работал обычно по ночам: синий карандаш быстро подчеркивал, выбрасывал и добавлял слова в тексте докладов.
Вдруг он поднял голову и оглянулся с изумленным видом.
— Что такое?
Ему почудился необычайный шум: точно сухой удар по стеклу в ближайшей оконной раме от того места, где он сидел. Император слегка пожал плечами, улыбнувшись своей разыгравшейся фантазии.
Мыслимо ли, чтобы могли стучаться таким образом в одно из окон верхнего этажа. Разве летучая мышь, ночная охотница, увлеченная беспорядочным разгоном, натолкнулась на темный стеклянный квадрат?
Его Величество снова прислушался…
На этот раз сомнений не было — в окно стучали!
За портьерой послышался не один, а два удара.
Император подошел и отодвинул портьеру. И тут же, глухо вскрикнув, невольно отшатнулся.
Сомнений не было: за окном находился человек.
Но как непрошеный гость попал туда?
Несмотря на преклонный возраст, император быстро подскочил к столу, выхватил из ящика револьвер и, снова подбежав к окну, воскликнул:
— Это еще что за акробат!
Он поднял револьвер и направил его на незнакомца.
Тот не обнаружил ни малейшего страха. Поклонившись с видом величайшего почтения, он знаком попросил изумленного хозяина открыть окно.
Его полнейшее спокойствие, изящная непринужденность движений были таковы, что удивленный император отодвинул узорную задвижку, уступая этой немой просьбе, и, не отводя револьвера, отступил на несколько шагов в глубь комнаты.
Незнакомец не обратил на оружие ни малейшего внимания. Он сделал странное движение, как будто отстегивая какой-то крючок, державший его за пояс, затем легко спрыгнул на паркет, склонился перед монархом почти благоговейно и заговорил тоном, смелость которого умерялась слишком очевидными и искренними знаками почтения.
— Ваше Величество, соблаговолите забыть на некоторое время, что вы повелитель Австро-Венгрии. Помните только, что вы истинно добрый человек: перед вами стоит другой человек, которого многие, пожалуй, сочли бы наивным, так как он, веря в возвышенность вашего ума и доверяясь вашему рыцарскому характеру, счел, что может безопасно явиться к вам умолять о помощи и просить у вас правосудия.
Такое начало взволновало царственного старика, и он нерешительно проговорил:
— Да кто вы, что осмеливаетесь отважно взывать ко мне?
Человек вновь поклонился, очевидно, желая подчеркнуть свое почтение.
Потом он выпрямился и, устремив на императора открытый взгляд, представился:
— Ваше Величество, я — Мисс Вдова.
После этого заявления последовало долгое и выразительное молчание.
Легкая дрожь пробежала по телу государя. Отложив в сторону револьвер, он занял свое прежнее место в кресле у письменного стола и указал на другое кресло своему посетителю.
— Садитесь, сударь. Говорите откровенно и прямо: чего вы хотите от меня?
Незнакомец преклонил колено перед могущественным старцем, умеющим свою гордость и властность подчинить голосу чести и справедливости. Затем он сел.
— Ваше Величество, взяв на себя обязанность реабилитировать память Франсуа д’Этуаля, я уже пробовал однажды обратиться к вам… Я надеялся, что ваше вмешательство поможет мне избегнуть того, что случилось в Билине…
