Николай Киселев - Ночной визит
Вот и замшелый камень, вросший в землю, напоминающий могильный памятник. Рядом одинокая сухая береза. Здесь будет засада.
Всю ночь они рыли яму, в которой могли бы поместиться три человека и собака. Работа была не из легких. В темноте можно было не рассчитать и задеть лотком лопаты соседа. К тому же копать надо было как можно бесшумнее.
Изредка собака замирала. Не было слышно ее учащенного дыхания. И тогда, настораживаясь, замирали люди. Кто знает – то ли пробежал мимо осторожный лесной зверек, то ли бродит вокруг затаившийся враг, тот, кто должен прийти «за посылкой», зарытой ими у камня.
Еще не наступил рассвет, а чекисты уже лежали в яме, замаскировавшись ворохом сухого валежника. Камень был виден хорошо – он резко выделялся на фоне светлеющего неба.
И потянулись долгие, томительные часы ожидания. Медленно шли они, складываясь в сутки.
Почти каждый день кто-нибудь появлялся около камня – мужчина или женщина, а то и двое-трое сразу, и всякий из них вызывал острое чувство подозрения. Больших усилий стоило работникам Комитета государственной безопасности сдержать себя, чтобы не выскочить из укрытия.
У них была рация – единственная возможность связаться с внешним миром. Частенько загорался зеленый глазок, и Соколов тихо сообщал, касаясь губами холодной сетки микрофона, о замеченных возле камня людях. Он рассказывал о том, что делали они в лесу: то собирали грибы и орехи, то приходили за хворостом.
И вот однажды около камня появился еще один незнакомец. Он был уже немолод. Седина серебрила его виски. Был он одет в короткий, не по росту, плащ и ходил прихрамывая.
Чекистам этот хромой показался особенно подозрительным. Правда, он тоже, как и другие, проходил мимо камня, собирая грибы. Однако грибники пересекали полянку торопливо, потому что на открытом месте грибов быть не могло. Мельком оглядев полянку, они углублялись в лесную чащу. Человек же в коротком плаще оставался на поляне довольно долго. Прихрамывая, он подошел к камню и присел на него, потом осторожно огляделся, снял сапог и медленно перемотал портянку. Затем опять обулся и, слегка прихрамывая, заковылял в лес.
– Не для разведки ли приходил? – шепотом спросил Дергачев.
– Чш-ш-ш… – зашипел Соколов.
Хромой опять возвратился. Подошел к камню, снова огляделся и опять перемотал портянку. Потом надел сапог и скрылся в лесу.
Об этом посещении полковник Телегин был по радио немедленно поставлен в известность.
Чекисты не знали, кого они ждут. Мужчина это или женщина? Молодым или старым будет тот, кому адресована «посылка»? Когда он появится – днем или ночью? Но враг мог прийти в любую минуту. Каждый миг надо было быть настороже.
Так проходили дни и ночи. Моросил дождь, опускался туман, ветер жалобно стонал в ветвях, скрипели и шумели деревья…
– Может, он приходил уже, да заметил нас, а теперь не покажет сюда и носа… – проговорил как-то утомившийся от длительного безрезультатного ожидания Дергачев.
– Видимо, не очень нужна ему посылка, раз не торопится, – шепнул старший лейтенант, не оборачиваясь на голос товарища. – Помнишь, прошлый раз почти до снега сидели. Никто уже не думал, что придет…
Вдруг Соколов умолк, приложил к губам палец. Заволновалась собака. Дергачев замер и стал напряженно вглядываться в щели между насыпанным сверху валежником.
Неожиданно по стволу высокой сосны скользнул солнечный зайчик, и на поляну выехал велосипедист. У камня он слез с машины и, прислонив ее к сосне, огляделся.
– Смотри, – проговорил Дергачев, прижавшись губами к самому уху старшего лейтенанта. – Тот, хромой. Видно, ему тут понравилось…
Люди в засаде замерли. Не отрываясь, следили они за хромым. Куча сухого хвороста, прикрывавшая людей в засаде, не привлекла его внимания. Она выглядела естественно, не вызывала подозрений, и самый придирчивый глаз не мог заметить здесь следов пребывания человека.
Хромой ходил по поляне, нагибался, что-то поднимал с земли. Из траншеи не было видно, что он собирает.
Собака тревожно шевелила ушами, нетерпеливо посматривала на проводника, словно ожидала приказания броситься вперед. Но крепкие руки проводника сжимали ей челюсти и туго натягивали ошейник.
Хромой прошел совсем близко от кучи валежника, и Соколов увидел, что он собирает шишки, сосновые шишки, валявшиеся кругом. Он опускал их в мешок, подвешенный к поясу. То ли случайно, то ли с умыслом, но держался он все время рядом с камнем, кружил возле него, обходя то справа, то слева.
С напряжением следили за ним чекисты. Несколько раз казалось им, что хромой хочет присесть у камня, чтобы начать выкапывать из земли «посылку». И только громадным усилием воли сдерживали они себя, чтобы не выскочить из засады.
Но вот неизвестный поставил туго набитый мешок на землю у западной стороны каменной глыбы, еще раз осмотрелся и присел на корточки. Рук его не было видно. Мешок загораживал их.
– Выкапывает… – прошептал младший лейтенант.
– Тихо, Коля, тихо… – успокоил его Соколов, не отрывая взгляда от хромого.
И в эту минуту хромой поднялся. В руках у него был всего лишь тонкий запутанный шнурок. Размотав его, человек поднял свой мешок с земли, связал его, затем прикрепил к багажнику велосипеда, неуклюже взобрался в седло и уехал.
– Вот видишь, – сказал Соколов. – Ни в чем не виновный человек.
Вечерний лес затихал. Темнота выползала из овражков и словно размытой тушью заливала кустики, деревья, черные завалы бурелома. Зябко ежась, проводник обнял собаку за шею и спрятал лицо в ее густой шерсти.
– Жалко – костра нельзя развести, – глухо донесся его голос. – Холодно…
Словно в ответ, жалобно завыл и пронесся по верхушкам деревьев осенний ветер. Начал накрапывать дождь.
– Сегодня суббота, – сказал Дергачев, устраиваясь поудобнее. – В клубе у нас вечер танцев… Оркестр играет… Лампы горят… Хорошо…
Ему никто не ответил.
Дождь шел все сильнее. Вдруг овчарка заволновалась и резко повернулась к щели в набросанных сухих ветках.
– Джимка, тихо… – шепотом скомандовал проводник, натянув потуже кожаный ошейник. Другой рукой он стиснул собаке пасть.
Все насторожились. Хрустнула ветка. Зашуршали кусты. Старший лейтенант приподнялся на локтях и стал напряженно вглядываться в темноту. В просвете между кустами мелькнула неясная тень. Потом все стихло.
– Наверно, какой-нибудь зверь… – едва слышно произнес Дергачев.
Но вот от кустов отделился темный силуэт. Человек. Соколову показалось, что сейчас сердце его выпрыгнет из груди. В горле пересохло. Застучало в висках.
В нескольких шагах от кучи валежника, сильно хромая, торопливо шел мужчина, приезжавший днем за шишками. Он дышал часто и хрипло.
