Замещение. Повесть - Федор Федорович Метлицкий
Он взгрустнул.
– Я тоже оттуда. Тогда была совсем другая жизнь. Все устоялось, но работало не очень хорошо. Та эпоха закончилась бесповоротно. Обнулилась, и в этом смысле стала идеальной. Ты можешь создавать что-то совершенно новое. Все это оказывается хорошо. А вы до конца не понимаете этого. Та часть нашей жизни была неплодотворна. В ней не было творческого порыва. Это водевиль, иногда кровавый. А теперь наступила эпоха, скорее, величественной драмы.
Агент видел страну, похожую и совсем не похожую на свою. Они живут только в слепом настоящем времени, подстраивая под себя прошлое!
Но ему чем-то понравился ироничный политолог.
***
Новые друзья казались ему привычными, похожими на людей в его мире, но только попавшими в дурное общество и потому нелепыми. Они ничего не могли дать, кроме неприятия сложившейся системы.
Он сделался приятелем того иронично-дружелюбного политолога, что спорил в День единения. Тот жил около парка, бегал, делал зарядку и гулял там по выходным, а дом Близнецова, где жил Агент, был рядом, и они часто встречались.
Политолог излучал незнакомую ему мрачноватую энергию стоика, что завораживало.
– Вы хотите изменить мир, – говорил он, приседая с вытянутыми руками. – Да, естественная борьба за лучшее – это предопределено природой всему живому. Но идеального мира не будет.
Агент колебался.
– У вас ощущается надрыв психических сил из-за ненормальной жизни. Постоянные тряски и тревога за будущее – изнашивают организм. И может дойти до полной усталости.
– Вы видите другой путь?
Тот перешел на спортивный шаг. Агент тоже ускорился.
– По-настоящему заряд бодрости может давать только творческое состояние, приносящее радость.
Он не мог высказать то, что политолог не способен понять внутри своего мира. Они перешли на обычный шаг, и вскоре присели на скамейку.
– Хотите, чтобы все бросили работать и творили?
Агент не знал, что ответить. Тот все равно не поймет, что есть мир, где нет труда ради выживания.
5
Несмотря на предложение Близнецова поработать в его Движении, Агент должен был влезть «во все дырки» этого странного общества. Хотел побольше узнать о здешней жизни, наполненной защитной энергией. Зачем? Он пугался, что может выдать свою тайну.
Политолог Кизяков, новый приятель, помог ему – устроил на работу, клерком в министерстве, в самое гнездо власти. Агенту было стыдно из-за незаслуженного внимания и полученного даром места. Он панически боялся халявы, как здесь ее называют, – жить за чужой счет.
Дома перед командировкой его снабдили банковской картой и деньгами страны назначения, для этого откопали старинный станок для печатания бумажных денежных знаков – таких давно не выпускали, там наступила технология блокчейна, и достаточно было ткнуть пальцем в гаджет, чтобы решить проблему. Ему, не мудрствуя, выдали также паспорт с русским именем «Иван Иванов», и диплом об образовании, хотя идентификационные документы за ненужностью отменены в его мире. Как и границы государств, и даже заборы.
Кадровик министерства долго вглядывался в документы, что-то показалось странным. Маленький коллектив чиновников отдела, одетых в вицмундиры, встретил его благожелательно. Люди такие же общительные, полные доброжелательности, как и в его стране. Они нормальные, предпочитают работать добросовестно каждый на своем месте, невзирая на то, что творится вокруг.
Умственная работа – белых воротничков – показалась ему хоть и нервной, но не обязательной для хода жизни страны, не то, что полезная работа тружеников, упертых в крестьянское поле или железяки в городе – та, что правильно воспевалась как самое достойное на земле.
Но его удивило – когда служащим приходится поворачиваться лицом к Системе, сразу делаются другими. Долг, великий долг сразу срезает все человеческие отношения! Когда-то в молодости, как он слышал, они были романтиками. Хотя и тогда их героизм из доблести переходил в жертвенный долг.
На собрании обрюзгший шеф, живое воплощение Долга, которому не могут не подчиняться все, оглядывал острым угрожающим оком покорно глядящих в его глаза.
– Кто-то против? Может быть, вы?
Взгляд худощавого зав отделом метался.
– Ммм… Я – за.
– Или вы, Иванов?
Агент пока не понимал, что тут происходит.
– Нет, не я.
Его удивила эта мгновенная перемена состояния людей. Это были какие-то честные, но волчьи отношения! Да, они настоящие, не лицемерные: ты можешь меня смять, я готов подчиниться – против лома нет приема, как здесь говорят. Управление экономикой – тяжелое, безлюбое дело – противостоит поэзии, нормальному бытию. Она требует от трудовых коллективов вкалывать до седьмого пота согласно принятой программе, не отклоняясь. Свободный труд по потребностям будет потом. Если, конечно, победим врагов.
Он спрашивал коллег:
– А почему нельзя быть одинаковыми – и в семье, и дружбе, и в служении делу?
– Как это?
На него смотрели с недоумением.
В речах на собраниях особенно напирали на чувство ответственности за родину. Это странная ответственность. Гордыня принадлежности к нации, или общепринятый ритуал, который невозможно переступить, или обязанность, страх за свою обеспеченность, спасение себя? Или привязанность к своему месту?
В его стране ответственность другая. Например, приносишь домой щенка, поишь его молочком, и возникают отношения – привязанность, до занудства, и надо беречь, кормить. И любишь – оттого беспокоишься, и странно ощущать в себе эту привязанность, и нельзя отказаться, не смог бы. У Агента была похожая ответственность и за страну, бережное чувство привязанности.
Он не разбирался в чиновной иерархии. Свободно заходил в широкий кабинет к шефу и говорил, что думает.
– Почему у вас долг разделен с душевным побуждением?
Шеф тупо глядел на него.
– Что?!
– У вас это искусственно…
– Вон!
И его, в конце концов, выгнали, как что-то непредсказуемое и непригодное к работе.
____
Агент уже понял. Здесь наивная честность была подозрительной, жизнь гражданина должна быть посвящена государству. Оно же заботится о здоровье, сытости и защите подданного. Взамен же может потребовать от него лояльности, социально одобряемого поведения и выполнения правил и обязанностей, которые, конечно, являются добровольными, их можно не выполнять. Но тогда живи, как знаешь. И вот – появляются законопослушные граждане, ходящие по струнке, боясь потерять минимум благ, гарантируемых обществом. Наверно, это у них и есть переход к «новой реальности» в глобальной кризисной экономике.
Нельзя быть
