Как три мушкетëра - Бушков Александр Александрович
– Семен, тебе какие купальники больше нравятся? – спросил крайний левый сидевшего рядом так, словно кроме них двоих на берегу больше никого и не было. – Такие вот закрытые, как на красавице, или типа с бикини?
– Типа бикини, ясен пень, – ответил Сема. – Чего под глухими такую фигурку прятать?
– Брюнеточки вообще-то для минета хороши, – сообщил его сосед. – В любом купальнике, а лучше вообще без. А уж если волосы длинные – так вообще ручка управления.
Мазур видел, как вспыхнула Вера. И под столом крепко сжал запястья Вадима, легонько тряхнул. Как ни печально, он, что греха таить, в юности прошедший неплохую школу драк на танцплощадках и просто в переулках, когда сходились кипевшие адреналином молодежные компании, пока что не видел поводов для кутерьмы. Формальных поводов. Старый пример, прекрасно известный: не обращаясь прямо к намеченной дичи, намеками и околичностями доводить такую до белого каления, чтобы кинулась первой. Тогда получится как бы и законная самозащита. «Гражданин начальник, он первый начал...» Оставалось надеяться, что Вадик тоже вырос не в теплице (а судя по некоторым признакам, так и обстоит), и на нехитрый крючок не поймается...
Лаврик с непроницаемым видом проложил на колени гитару и взял аккорд:
– Мы с тобой народная милиция,
беспорядки в пух мы разнесем,
грудью до победы будем биться мы
с пьянством, с хулиганством, с бардаком.
Будем беспощадны мы и бдительны, страх не будет вовсе нам знаком, и пора кончать незамедлительно с пьянством, с хулиганством, с бардаком...
И улыбнулся четверым своей самой ангельской улыбкой, просветленной и задушевной – вот только Мазур видел пару раз, как после такой улыбки разлетались в разные стороны всевозможные антиобщественные элементы, еще не успев понять, что с ними произошло...
Они его поняли. Прекрасно поняли. Положительно, это была не мелкая шпана: «Волга», пистолет – игрушка в Советском Союзе крайне экзотическая для тех, кому она не положена в качестве непременной принадлежности к погонам... Заводила – тот, что с пушкой, это тоже уже ясно.
Значит, что? Значит, ждем дальнейшего развития событий...
А они последовали быстро.
– Идейная песня, Жора? – спросил Сема того, что с пистолетом.
(По старой привычке прокачивать все версии Мазур подумал: вообще-то еще не факт, что пистолет – настоящий. Не раз сталкивались в тех самых танцевально-переулочных университетах и с детскими игрушками, и с макетами. Первые впечатления ни о чем еще не говорят – это может оказаться и имитация «стр-р-рашно делового мэна». К тому же такова уж специфика работы: Мазур прекрасно разбирался во всевозможных разновидностях уголовного элемента на парочке соседних континентов, но вот ориентироваться в отечественном его никогда не учили...)
– Идейней некуда, – сказал Жора. – Правильная такая, к новым свершениям зовет по указанию партии и правительства, и все такое... – он первый раз посмотрел Вере в глаза. – Девушка, вы в кино не снимаетесь?
– Нет, – отрезала Вера, как отмахнулась. Она сидела выпрямившись, с красными пятнами на щеках, но ни особенного страха, ни паники Мазур в ней не увидел. И похвалил мысленно: девочка с характером.
– А вот это вы зря, – серьезно сказал Жора. – Знаете, как вам повезло? Нет, вы не знаете, как вам-таки повезло. Перед вами – известный режиссер Буйнов-Червинский, если вы не знали.
– Первый раз слышу, – так же сухо отрезала Вера.
– Ничего удивительного, – сказал Жора, такое впечатление, с грустью. – Зритель у нас ломится на поделки массового искусства, а мои ленты сложные, я бы даже сказал, интеллектуальные, Мы с Андрюшей Тарковским на вечность работаем, не на рядового потребителя... В общем, хотите сняться в кино? Киногруппа в полном составе: оператор, осветитель, помощник (он поочередно указывал пальцем на соседей, те ухмылялись, а «оператор», самый из них простой, так и закатился). Нет, серьезно. Киноаппарат у нас недалеко, четверть часа езды, площадка оборудована. Главную роль гарантирую.
– Неужели в «Короле Лире»? – саркастически бросила Вера.
– Ну, не совсем, – сказал духовный собрат «Андрюши» Тарковского. – Я авангардист, работаю в жанре полной и совершенной раскованности...
– Это как? – спросила Вера с ноткой любопытства.
– Главная моя тема – отношения меж мужчиной и женщиной, – охотно разъяснил Жора. – Молодыми, красивыми, не обремененными моралью и предрассудками, и даже, страшно сказать, моральным кодексом строителя коммунизма. Слияние молодых тел под классическую музыку, полное пренебрежение условностями... Понятно, красавица? Фильмы у меня короткие, на полчасика, но гонорары неплохие...
Он встал, спокойно подошел к их столу и достал из кармана опоясанную банковскими бандеролями пачку сиреневых двадцатипятирублевок. Помаячил ею перед собой:
– Неплохо за полчаса съемок, девушка? А то и премию добавить можно, если не побоитесь... творческих изысков. Что скажете?
Вадим с побелевшими скулами (явно удерживавший себя из последних сил) сказал жестяным голосом, сквозь зубы:
– У девушки, между прочим, муж есть...
– Да кому ж это мешает? – с ухмылочкой спросил Жора, обмахиваясь пачкой денег, как веером. – Мы же не похищать собрались вашу очаровательную супружницу, как ту кавказскую пленницу, про которую Леня Гайдай неподалеку отсюда снимал. Просто на съемки приглашаем. Отвезем, привезем через часок, куда скажете. И вот никаких хлопот, одни радости, достаток в дом. Будете муж кинозвезды. Почетно, а? Будь я мужем кинозвезды, от гордости бы пыжился, на стены лез...
Лаврик задумчиво произнес, баюкая гитару:
– А кто сказал, что гитара – не ударный инструмент?
– Да кто же спорит? – ухмылялся Жора. – Только не для всякого интеллигента... – он оглядел их с явным пренебрежением, задержав взгляд на очках Мазура в простенькой оправе. – Интеллигенту тихим и скромным быть положено, функция у него в жизни такая... – он словно невзначай согнул руку, демонстрируя впечатляющий бицепс. – Ну как, красавица, договоримся? Может, пересядете за наш столик, условия съемки обсудим? А муж пока коньячку попьет за новаторские тенденции в советском кинематографе и свое косвенное в них участие... Ну? – он согнул руку колесом. – Прошу к нашему шалашу, краса ненаглядная!
Мазур на миг расслабил пальцы – и Вадим вырвал руку, выпрямился во весь рост и рявкнул:
– Шел бы ты отсюда, режиссер...
И добавил крайне обидное для любого мужика прилагательное. Будет дело, подумал Мазур и привычно наметил и ближайшую цель, и метол атаки. Драться им никто не запрещал. «В конце концов, курорт есть курорт, – сказал, провожая их, кап-два Каротин. – Всякое бывает. Вы, ребятки, запомните одно: если дойдет до драки, ничего специального не применять, ни-ни. Работайте исключительно в рамках того, чем может владеть простой светский человек: боевое самбо, что-нибудь из арсенала ВДВ или морской пехоты – мало ли где вы могли срочную служить? Вообще, больше уклоняйтесь – уж вам ли не уметь? Короче, не злодействуйте. Ничего сугубо нашего, уяснили?»
Они, конечно же, уяснили, и приказ нарушать не собирались. В конце концов, даже работая в «рамках», можно было добиться многого, так что «киногруппа» проиграла заранее. А если пистолет у «режиссера» настоящий, то он успеет лишь его выхватить, а больше ровным счетом ничего не успеет... Ага, Лаврик отставил гитару, и Морской Змей все понимает, по лицу видно, что готов к неожиданностям...
– Неправильно себя ведешь, Жора, – раздался рядом (и когда успел бесшумно подойти?) голос дяди Сандро. – Что подумают о моем заведении? Никогда о нем люди плохого слова не сказали, а теперь из-за тебя могут. Сидят наши гости, приехали хорошего шашлыка поесть, хорошего вина попить, хорошего коньяка отведать. Одним словом, культурно время провести. Что они потом будут говорить о шашлычной дяди Сандро? Что там им культурно покушать не дают и к замужним женщинам пристают на глазах у мужа? Нехорошо, Жора, неправильно...
