C Нариманов - Белый якорь
Царских мундиров не хотелось пачкать этой кровью…
VII
Фокс–трот… до бесчувствия
Когда солнце высоко взошло и залило своими яркими лучами весь транспорт — все труппы были уже убраны.
И тогда появились иностранные матросы с хмурыми лицами под командой боцманов с помпами в руках… Началась основательная чистка палуб от всех кровавых пятен этой тяжелой ночи.
В трюме царило самое подавленное настроение…
Военный врач с тремя фельдшерами обходил койки с ранеными, стонущими, умирающими людьми. И спешно давал указания фельдшерам.
Те молча и угрюмо выполняли приказания.
— Примите меры антисептики, — отрывисто бросал врач, спешивший выйти из этого ада, — операции будем делать в Константинополе… Где же здесь?
И он сердито оглядел весь тесный трюм, переполненный людьми.
А наверху уже опять гремела музыка.
Румынский оркестр в десятый раз исполнял гимн «боже царя храни».
Генерал Хвалынский с целым цветником красивых дам пил шампанское.
По коридорам усиленно бегали денщики, наряженные пароходными «стюартами», и дюжинами таскали «поме–ри–сек», «креман–розе» и прочие шампанские марки.
Разливанное море. Забыты все страхи «ужасной ночи».
Дамы просят им рассказать «подробности».
Полупьяные «господа офицеры» охотно выполняют эти просьбы.
— Мы взяли их как зайцев на облаве…
— Ха! Ха! Ха!
— Особенно отличался наш многоуважаемый Валерьян Михайлович. Он поставил пулемет за углом коридора и поливал их оттуда как из лейки…
— Ха! Ха! Ха!
— Недаром он лучший инструктор по пулемету…
— Где же иностранный командный состав? Надо бы их просить…
— Представьте — отказались прийти на наш праздник. Это, — говорят они, — нас не касается…
— Ах, эти англичане! Но ведь и они стреляли?
— Ну конечно, с мостика засыпали пулями.
— Скажите… Это очень мило с их стороны… Господа! За здоровье англичан…
— Английский гимн!!
Румынские музыканты спешно ищут ноты английского гимна… Предусмотрительный дирижер захватил с собой ноты всех гимнов Антанты.
Раздаются звуки «Рулл Британия».
И немедленно на мостике у перил появляется фигура командира и двух английских морских офицеров.
И замирают в почтительной позе — рука у козырька.
А снизу несутся нестройные крики:
— Хип! Хип! Ура!
И тянутся руки с бокалами шампанского, расплескивая золотистую влагу.
Дрогнуло деревянное лицо командира. Неторопливо опускается он вниз по лесенкам к пирующей компании.
Его встречают овациями. Дамы бросают ему цветы. Несколько офицеров наперерыв кидаются к нему с бутылками шампанского.
А оркестр оголтелых румын с какой–то яростью уже играет ернический фокстрот…
Завертелись пары на вычищенной палубе. Из дальнего угла донеслось разухабистое цыганское пение и взвизгивание цыганок…
Генерал Хвалынский с красным лицом, слегка пошатываясь, подошел к английскому командиру и чокается с ним. И пьет.
Опять крики «ура»… И опять требование гимна.
Окончательно обалделые румыны уже играют какую–то мешанину из гимнов — русского и английского. Их успели также напоить.
В стороне от этой веселящейся компании стоит низенький артиллерийский офицер и сердитый доктор.
Оба трезвые.
— Вот так мы и пропили все наше дело, — тихо говорит маленький артиллерист. — Чуть что — сейчас вдребезги все напьются…Скоты!
Доктор сердито засопел носом.
— Черт знает, что за безобразие… Ведь у меня внизу полтораста раненых… Половина перемрет, пока в Константинополь приедем.
Артиллерист холодно усмехнулся.
— Нашли о чем заботиться… Пушечное мясо!
И он презрительно повел своими близорукими глазами в сильных очках.
На горизонте вырисовываются неясные силуэты берега… Как из сизого тумана выползают тонкие иглы минаретов, ослепительно–белые на густо–голубом небе.
— Константинополь… — говорит артиллерист, глядевший вдаль в сильный морской бинокль.
На транспорте оглушительно заревела и залаяла морская сирена. И в этом звуке потонуло все…
Впереди показалось дозорное судно под английским флагом — миноносец шел на полном ходу, перерезая курс «Грозному» среди белой пены моря.
Запестрели сигналы на высоких мачтах.
Судно приближалось к рейду Золотого Рога.
VIII
Партия свиней выслана
Очень скоро после отхода «Грозного» из порта большой приморский город С. был уже занят войсками Красной армии.
И тут же быстро был установлен революционный порядок.
Закипела другая жизнь. Куда–то спрятался весь «буржуазный элемент». Улицы, доселе пустынные, ожили и запестрели тем народом, для которого приход красных был истинным праздником.
На всех уличных перекрестках показались типичные фигуры красноармейцев с винтовками — запыленных, усталых, но с радостными, оживленными лицами.
А около казарм, куда только что вошла и расположилась сильная красноармейская часть, уж звенела гармоника и звучала заливистая песня:
Пароходики бегут.
Вода кольцами.
Будем рыбку мы кормить
Добровольцами!
Итак, снаружи все было благополучно — как будто никогда в этом веселом портовом городе и не существовала власть белых.
Но контр–революция не дремала.
В задних помещениях фешенебельного особняка, заколоченного и как будто пустого с переднего фасада — шли поспешные приготовления.
Несколько лиц, которые еще недавно фланировали по городу в очень элегантных костюмах — теперь были неузнаваемы: в поддевках, рубашках, косоворотках, с грязными, небритыми щеками, они отлично загримировались «под пролетария».
И теперь в отдаленной беседке в глухом уголке обширного сада идет совещание контр–разведки ушедшей белой армии.
Идет доклад полушепотом, с оглядкой:
— Карасев поступил писарем в штаб Реввоенсовета.
— Семенчук принят сторожем в политпросвет.
Тут же составлен план действий. Даются самые точные инструкции.
Докладчик продолжает:
— Сегодня в Реввоенсовете шло обсуждение очень важных стратегических вопросов. Составлены планы обороны города на случай нападения. Все планы и документы хранятся в кабинете начальника.
— Сколько часовых?
— Трое внизу. Один наверху.
В ту же ночь двое служащих Реввоенсвета из подпольной организации белых спрятались в здании. Проникли в помещение начальника и выкрали все документы.
