Роберт Говард - Победитель получит всё
— И они его получат! — зарычал я. — Черт с ними, с фолами! Слышь, Билл, ты видал когда-нибудь такой ясный, честный взгляд, как у Джоанны? Я, доложу тебе, знаю женщин, но никогда еще не встречал такой прямодушной, открытой девчонки…
Прозвучал гонг. Мы тут же вошли в клинч и начали работать в корпус, пока Хайни не развел нас. Кортес держался предельно осторожно, не допуская ни малейшего риска. Делая выпады левой, он постоянно держал правую повыше и не пускал в ход, если не был на все сто уверен, что попадет. В клинче он вовсю работал локтями и при всякой возможности норовил боднуть, но Хайни этого всего с понтом «не замечал». А публике было плевать — пока боец дерется, ее не волнует, как именно он это делает. Билл отпускал замечания, которые и готтентота проняли бы, но никто, казалось, его не слышал.
Где-то в середине раунда Кортес начал высказывать свое мнение о моих предках, и это придало мне сил. Ирландская кровь взыграла во мне, я диким быком кинулся на него, пригнув голову и молотя с обеих рук. Он ударил левой и сделал шаг в сторону, но таким ударом меня не остановить, если уж я вышел из себя. Я приблизился вплотную слишком быстро, и отступить вовремя он не успел. Я погнал его к краю ринга, но, едва собрался прижать к канатам, он снова шагнул в сторону, и я влетел в них сам.
Толпа взревела. Кортес, пока я выпутывался, трижды ударил с левой мне в голову, а стоило мне развернуться и ударить в ответ, уклонился и — едва не от самого пола — нанес правый хук в челюсть. Тут я впервые за тот вечер «поплыл». Чуя близость победы, Ягуар еще три раза подряд ударил с правой в голову, отшвырнув меня обратно на канаты, и воткнул левую мне в диафрагму чуть не по самое запястье.
У меня кружилась голова, слегка поташнивало, но в красной дымке перед моими глазами маячило лицо Кортеса, и я изо всех сил ударил правой в самую его середину. Ягуар ничего такого не ждал и совсем забыл об обороне. Голова его запрокинулась назад, словно на петлях, брызнула кровь, и публика взвыла от удовольствия. Я рванулся вперед, однако он пригнулся, нырнув под мой свинг, и заехал правой мне в пах. Ох, Гос-споди Боже! Я рухнул, словно мне подрубили ноги, и принялся корчиться на ковре, как змея с перебитым хребтом.
Тошнило так, что пришлось сцепить зубы, чтобы тут же не вырвало. Я поднял взгляд на Хайни. Тот, весь бледный, стоял надо мной.
— Один! — сказал он. — Два! Три!
— Ты, свинья тупая! — заорал Билл. — Скажешь «десять» — мозги вышибу!
Хайни затрясся, точно от холода, быстро взглянул на Билла, испуганно покосился на публику, втянул почерепашьи голову в плечи и продолжал:
— Четыре! Пять! Шесть!
— Тридцать шесть тысяч долларов, — простонал я, дотягиваясь до канатов.
На лбу выступил холодный пот.
— Семь! Восемь! Девять!
Я поднялся, широко расставив ноги и уцепившись за верхний канат, чтоб не упасть обратно. Кортес прыгнул вперед, чтобы покончить со мной, и я понял: позволю ударить — непременно свалюсь. Удар правой пришелся в выставленное плечо, однако левая попала в подбородок, а следующий удар правой — в висок, но тут прозвучал гонг. Ягуар ударил меня еще раз, прежде чем отправился в свой угол, но на Большой Международной Арене на подобные мелочи не обращают внимания.
Билл, ругаясь сквозь сжатые зубы, помог мне добраться до нашего угла, но моя способность быстро восстанавливать силы не изменила и на сей раз, и я уже мало-помалу оправлялся после подлого удара. Билл вылил на меня ведро холодной воды, и, к величайшему неудовольствию Кортеса, в пятом раунде я вышел на ринг как новенький. Ягуар, правда, по первости так не считал, но коварный удар с правой под сердце потряс его до глубины души и заставил поспешно отступить.
Я смерчем ринулся за ним, и он, вроде как обескураженный, вернулся к своей прежней тактике — ударь и отступи. Но тут мне внезапно стукнуло в голову: а что, если все акции уже раскуплены? Казалось, бой этот может длиться без конца. Что же получается? Я тут гоняю Кортеса-Ягуара по рингу, а там Но Сен скупает все акции Корейской Медной в пределах видимости? Удача с каждой минутой ускользает все дальше, а эта крыса не желает драться по-мужски?!
Я едва с ума не свихнулся от ярости.
— Дерись, вонючка желтозадая! — заорал я, заглушая кровожадный рев публики, тоже раздраженной тактикой Кортеса, который уже куда больше отступал, чем бил. — Дерись, бледная кишка, желтое пузо, ублюдок португальский!
Любого человека можно хоть чем-то да пронять. Мои слова проняли Кортеса так, что лучше и не требовалось. Может, в нем вправду была португальская кровь, а может, и нет, но он вовсе сошел с ума. Взвыв, точно обезумевшая от крови пантера, не обращая внимания на яростные вопли из своего угла, он бросился ко мне со сверкающими глазами и пеной на губах. Бац! Бац! Бац! На меня обрушился вихрь ударов. Бил он, будто настоящий ягуар. Но я только ухмыльнулся — вот это по-нашему! Это моя игра! Он наносил три удара на один мой, но в расчет-то следовало принимать только мои!
Рот был полон крови, кровь заливала глаза, кровь краснела на рубашке Хайни, ноги скользили на залитом кровью брезенте. Брызги крови оседали на лица зрителей в первом ряду. Но перчатки мои с каждым ударом все глубже погружались в тело Кортеса, и я был доволен. Мы дрались лицом к лицу, пока ринг не заволокло багровым туманом и гром ударов не заглушил рев публики. Но долго так продолжаться не могло. Кто-то должен был упасть, и это оказался Кортес.
Он рухнул на спину и тут же вскочил, не выжидая счета. Но я метнулся к нему, точно обезумевший от крови тигр, пропустил два удара в лицо, почти не почувствовав их, и ударил сам — правой под сердце и левой в челюсть. Глаза Ягуара остекленели, он зашатался, и сокрушительный удар правой в челюсть уложил его ничком под канаты. Может, он и посейчас там лежит — по крайности, до счета «десять» даже бровью не шевельнул!
— Гони сюда деньги! — рявкнул я, вырывая их у Хайни.
— Э-э! — запротестовал он. — А как насчет моей доли? Матч-то организовал я! И все расходы несу я! Или, по-твоему, в моем зале можно драться за бесплатно?..
— Мне бы твою наглость — я бы королем Сиама стал, — буркнул я, протирая глаза.
В тот же миг правый кулак Билла встретился с челюстью Хайни, как киянка встречается с обшивкой судна, когда конопатят щели. Голландец вырубился. Зрители разом поднялись с мест, тараторя что-то неразборчивое. Этот последний штрих был как раз тем, чего им недоставало, чтобы вечер вполне удался.
— На, отдай Кортесу, когда очухается! — С этими словами я сунул одному из секундантов Ягуара пятерку. — Подлый он тип, но боец. И вы с ним не знаете, но я ему все равно что пять тыщ долларов подарил! Идем, Билл.
В раздевалке я переоделся, глянув в зеркало и отметив, что лицо мое сплошь исцарапано, точно после драки с дикой кошкой. Да еще прекрасный синячище под глазом, если не под обоими. Мы прошмыгнули в дверь черного хода, но, я так полагаю, какие-нибудь головорезы из публики подметили, как мы забрали деньги. В Сингапурском порту, доложу я вам, полно людишек, которые и за дайм глотку перережут.
