Юрий Воложанин - Чертов мост

— Куда теперь пойдем?

Я посмотрел на Тасю. В ее серых глазах искрились маленькие лучики, на губах застыла легкая улыбка. Сердце мое трепетно сжалось; как прекрасно это сочетание: утро, солнце и красивая девушка!

Видимо, я долго задержал на девушке взгляд, она с чуть уловимым смущением повторила:

— Куда пойдем?

— Нам надо туда, — указал я в сторону откоса, откуда вывернулась бурливая Ундурга. — Придется идти пешком, а там, глядишь, кто-нибудь подвезет. Здесь лесосплав и хорошая дорога. На Ушумун часто ездят.

Мы шли по песчаной дороге вдоль берега Ундурги. Дорога то поднималась на высокий откос, то спускалась к самой реке. Вскоре нас нагнала подвода, запряженная двумя ломовыми лошадьми. На подводе сидел маленький, сухонький старичок с бородой-клинышком и глазками-пуговками.

— Доедем, деда? — остановил я его.

— Садитесь, вместе веселее.

Мы уложили рюкзаки и сели. Дед раскурил длинную самодельную трубку и тронул вожжами.

— Куда путь держите? На Ушумун? — спросил он.

— Дальше. К Такше.

Дед повернулся и внимательно посмотрел на нас.

— А вы туда зачем?

— Геологи мы.

Он почмокал губами и стегнул лошадей.

— Ну!.. вашу за ногу, плететесь, как старые клячи!

Подводу слегка дернуло, лошади пробежали немного рысцой и вскоре снова пошли, как и прежде, размеренно, не спеша.

— Золото искать аль бирлиянт?

— Там будет видно, что уж найдем.

Дед немного призадумался, потом заговорил:

— Я в этих местах давно живу. Году в четырнадцатом забрел в Ушумун какой-то мужик, не то приискатель, не то геолог, как вы вот, не то ишо черт его знает, кто он такой. Так вот, этот мужик показал в лавке Марьясова каки-то камешки, с наперсток рассыпного золота и самородок с ноготь. Мужиков заело: где это он все достал? Чужой по своей доброте рассказал, что намыл по Ундурге, а камни энти отыскал в россыпях, где-то в пади супротив Елкинды. Наши мужички потом несколько раз снаряжались в те места, но без удачи, — можа, не могли найти те места, а можа, мужик этот сбрехал. Особливо настырно искал золото дед Чернышов.

— И находил что-нибудь? — спросил я.

Дед почмокал губами, потер занемевшие ноги.

— Говорят, находил малость золотишка, а вот бирлиянты — не знаю. Бедолага, — вздохнул он, — так в той пади и сгинул, ушел как-то искать эти самые бирлиянты и по сей день его нет. Падь-то ту так и прозвали — Бирлиянтовая...

Дорога круто пошла вверх на откос. Мы соскочили с повозки и пошли сзади, но дед остался сидеть, усиленно понукая лошадей. С откоса на несколько верст была видна долина, по которой, извиваясь змеей, текла серебристая Ундурга. Кое-где на перекатах были видны заторы: лесосплав в разгаре. Дед ждал нас на вершине.

— Во-он видите плес в реке? — показал он куда-то вдаль. — Так в этом плесе потом нашли того мужика, что показывал у Марьясова золотишко-то. Следствие наводили — утоп, говорят.

Он достал кисет, набил трубку, раскурил. Дым сизой пеленой окутал его морщинистую коричневую шею и растаял на тощих острых плечах. Дед смачно почмокал (я заметил, что он каждый раз чмокает, прежде чем заговорить).

— Так вот потом, говорят, алмазы и золотишко это сдали в Кыре Беляйкины дружки. Беляйко-то бандит был тут у нас, — уточнил он. — Грабили они тут на дорогах, сколько людей уложили. А караулили у Чертова моста, что на Царском тракте, — это промеж Ушумуна и Такши есть такой мост — подходящее, видно, место для них было. Более всего они грабили золотарей, охотников и разных купчишек, которые ездили на Кару.

Дед, конечно, приукрашивал дела какой-то там банды, но мы слушали его внимательно и с интересом.

— А вы-то, деда, видели этих бандитов? — спросила Тася.

Он обернулся к ней и хитро прищурился.

— Я-то? А как же, видел. — После минутного раздумья он почмокал губами. — В пятнадцатом гнал я в Ушумуне деготь и возил его на Кару продавать. Однажды везу на телеге бочку и вдруг слышу сзади топот. Хотел свернуть в лес, да не успел; бандюги, как воронье, с повязками до самых глаз, налетели на меня. Обыскали, перевернули бочку и разлили деготь. Но что у бедного человека найдешь? Потом подлетают еще три всадника, один на вороном коне погарцевал около меня, смерил с ног до головы дьявольским взглядом и... напустился на своих: «Вы что же, черти, ощупываете босяка?! Что вам, делать больше нечего? Нашли, кого трясти!»

Я осмелел и говорю: «Беляйко, милый, будь ласков, заставь этих головорезов отплатить за мои труды, за разлитый деготь». Он зыркнул на меня глазищами, подставил кулак под нос и говорит: «Нету тут никаких Беляек, понял?!»

Я испугался, затрясся, как в лихорадке. А он достал кошелек и, не глядя, сунул мне червонец. А потом пригрозил: «Если где донесется, что язык распустил — сварю тебя в твоем же дегте!» И ускакали. Больше я не встречался с бандитами. Слышал, что потом их переловили где-то под Оловянной.

С полверсты дед молчал, о чем-то сосредоточенно думая. Кони шли размеренно, пофыркивая и похлестывая хвостами. На ухабине телегу тряхнуло, и дед встрепенулся, пустил пару соленых слов в адрес «кляч», обернулся к нам и сказал:

— Вот у Беляйки был конь так конь! Вихрь, а не конь! Хоть и звали его смирным именем Туман. А вихрь был конь, красавец! Не то что эта вот срамота. Тьфу, проклятые! — с горечью сплюнул дед. — Потом, слышь, паря, — продолжал он, — Туман-то этот попал к красным, и сам командир полка Погодаев на нем гарцевал. Сказывают, будто ворвался он на Тумане в кучу беляков, порубал многих, но пуля все-таки хватила командира, так конь уже мертвого его вытащил на другой берег к своим. Вот это конь! А эти... тьфу, черт! Японский бог!

И дед брезгливо махнул рукой.

Дорога начала спускаться с хребта, и вскоре мы оказались на окраине леса. Перед нами открылась широкая долина, разрезанная извилистой поймой небольшой речушки. То тут, то там виднелись небольшие озерки на старице, а прямо на пологой возвышенности раскинулось небольшое село Ушумун. Отсюда до Такши оставалось несколько верст. Вон и дорога на Такшу, извиваясь черной змейкой, поползла в сопку. А там дальше, в нескольких верстах отсюда, Чертов мост, и конечно же, мы никак его не минуем.

— Нас-то бандиты не схватят? — шутливо спросил я.

— Вас-то? Кто его знает, ежели с золотишком поедете, так могут и тряхнуть, — серьезно ответил дед.

— Ну-у, так уж и тряхнут!..

— Ты не скалься! — вдруг рассердился дед. — Вы не у бога за пазухой, возьмут и ощупают, как куропаток! Японский бог!

Мы немного помолчали. Мне стало неловко, что я обидел старика. И Тася строго на меня посмотрела. Пришлось идти на попятный.

— Не сердись, деда, — сказал я, — не хотел я тебя обидеть.

— Не сердись... чего мне на тебя сердиться, — заворчал дед, — ты лучше слушай да на ус мотай, что старшие говорят.