Африкан Бальбуров - Черная пасть

Это меняет дело! — дрогнувшим голосом произнес Самойлов. — Полковник узнает, что вы были на высоте положения. Исправления в контракте будут внесены сейчас же?

— Разумеется! Ваше здоровье, мистер Самойлов! Вы мне понравились. Вам не кажется, что этот ваш казак прислушивается?

Самойлов даже поперхнулся от смеха.

— К английской речи? Бадмаха? Уморили, мистер Джекобс!

Они выпили. Самойлов протянул Джекобсу вчетверо сложенный листок. Майор взял и, тщательно разгладив, прочитал, сунул в карман френча.

— Считайте, что я подписал! — весело сказал он. — Смотрите не в два, а в четыре глаза за проводником. Как бы вы ни хвалили ваших казаков, не нравится мне эта каналья. Готов съесть собственную голову, если он не напоминает мне чемодан с двойным дном!

Самойлов с интересом посмотрел на Джекобса. Этот сухопарый янки ростом не меньше двух метров удивил его. Оказался не таким ординарным человеком, каким представлялся. Подобного типа военные — обычно консервативнейшего склада ума и характера: привычка не рассуждать при исполнении приказов породила главную черту — поступательную прямолинейность суждений. Джекобс оказался гибче. Значит, он способен воспринимать некоторые важные для Самойлова идеи и явления. Он непременно пригодится!

Стоял тот самый удивительный день, когда после обильных дождей небо видится тщательно умытым, посветлевшим, когда воздух, все еще насыщенный влагой, кажется пахучим, когда легко дышится, мысли в голове на редкость ясные. Самойлов улыбнулся, подумав, что задуманное дело подвигается к исполнению, искоса поглядел на молчаливого проводника. О чем думает этот человек с непроницаемым лицом? Чувствует ли редкостность или даже неповторимость такого состояния природы? Не может быть, чтобы нормальный человек не испытывал тех же чувств, какие переполняют его! Ведь это так прекрасно: солнце светит с неба во всю мощь, но не жарко, мир окружающий в таких ярких красках — словно дожди смыли со всех предметов серый налет и все засверкало, зазеленело по-особому, заголубело, забелело.

На ночевку отряд расположился на берегу большого таежного озера. Оно появилось вдруг, когда Самойлов выехал из-за скалы, которую огибала тропа. Широкая гладь озера, окруженного темно-бурой густой тайгой, покрывающей крутые склоны гор, казалась застывшим стеклом. Даже не верилось, что вода перед глазами, столь безмятежной была водная поверхность!..

Когда спустились к воде, Бадма сказал:

— Тут рыбы много. Карась сам в ведро лезет! Такого нигде больше нет — иной на два фунта. Можно быстро наловить на уху.

Мысль об ухе из карасей понравилась Самойлову, и он решил поговорить с майором. Но, подойдя, сообразил, что явился крайне некстати, что Джекобсу явно не до ухи: майор только что собрался слезть с коня, для чего укрылся за густым сосняком. Лошадь, пользуясь отпущенным поводом, жадно рвала сочную таежную траву. Самойлов решительно подошел к несчастному майору и подставил плечо. Опершись на него, Джекобс со стоном сполз на землю. Затем, страдальчески морщась, дотащился до места, где проворный вестовой с помощью двух солдат натягивал командирскую палатку, способную вместить человек двадцать, с большими слюдяными окнами, вентилятором, работающим от батареи.

— Есть хорошая идея, мистер Джекобс, — сказал Самойлов майору, пристраивающемуся на раскладной стул. — Не хотите ли поужинать свежей рыбой? Говорят, карась здесь, какой нигде больше не встречается!

Джекобс с подозрением взглянул на улыбающегося Самойлова. Конечно, прекрасно, что помог слезть с коня. Но не кроется ли за улыбкой подлая насмешка над его несчастьем — человека, у которого все те места, которыми прикасался к седлу, воспалены так, что горят огнем?

— Какая идея? Откуда может взяться свежая рыба? Кар-рамба! — проскрежетал зубами Джекобс, с величайшей осторожностью меняя положение на стульчике.

— Проводник с сыном берутся наловить.

— А не сбегут? Меня все время точит беспокойство: деньги вперед выдали!

Самойлов покачал головой.

— Взгляните на озеро: оно такое, что нигде, кроме как на нашей стороне, пристать к берегу нельзя! Оно вулканического происхождения, почти повсеместно берега круто обрываются в воду. А на открытой воде деваться некуда. К тому же кони на виду — казак без коня не уйдет!

Джекобс внимательно оглядел берега.

— Убедили, — сказал он, поворачиваясь к Самойлову. — Разрешаю! На чем поплывут?

— Это уж их забота! — засмеялся Самойлов. — Народец изобретательный чертовски. Кстати, поговорю с проводником: не может быть, чтобы у природных наездников не находилось средств от такой беды, как у вас!

В глазах Джекобса появился живой интерес.

— Берите контракт, — сказал он. — Я подписал. Если найдете доброе средство — с меня бутылка виски. Скажите, чтоб далеко не отплывали. Передайте: снайперам из комендантского взвода приказано держать их на прицеле!

Не прошло и получаса, как на крепко сбитом плоту отец с сыном отплыли от берега. Самойлов, с интересом наблюдавший, как Бадма соорудил плот не только без гвоздей, но без ремней и веревок — бревна были связаны жгутами из тальниковых ветвей, — теперь с неменьшим интересом ждал, как и чем он будет ловить карасей. Об этом же думал Чимит, восхищенно глядя, как ловко управляет отец плотом, загребая шестом.

— А чем будем рыбу-то ловить? — спросил он, когда плот уже изрядно отошел от берега.

Перестав грести, Бадма взялся за переметную суму из нерпичьей кожи.

— Запомни, — сказал он, — дальняя дорога — это близкие беды, если не подготовишься как следует. Смотри, вот чем будем ловить!

Отец вытащил две бутылки, наполненные чем-то белым.

— Бери хлеб, кроши, подманивай рыбу.

Не прошло и десяти минут, как возле плота засновала рыба. Чимит — первый удильщик среди станичных мальчишек — никогда не видывал таких крупных рыбин. Он склонился лицом почти к самой воде и затаил дыхание. Отец тем временем привязал бутылки тонкой шпагатиной за горлышко и сказал:

— Отойдем немного.

Едва они отплыли на расстояние в длину шеста, Бадма подцепил бутылки на конец шеста и осторожно опустил в воду, где кормилась рыба. Едва бутылки скрылись, раздался глухой взрыв. Вода взбурлила, выкинув на поверхность десяток больших окуней и карасей вверх брюхами.

— Ты чем это? — спросил ошеломленный Чимит.

— Подбирай скорее. Оживет! — приказал отец.

Вытаскивая рыбу на плот, Чимит даже вспотел от охватившего волнения: такую рыбу ни в какое ведро не столкать! Отец, взявшись за шест, усмехнулся:

— Что, думаешь, в бутылке было?