Лев Квин - Ржавый капкан на зеленом поле
Нет, он и шутил, и веселился, и подолгу барахтался после работы в теплой воде рукава Дуная, где они с Эллен арендовали на все лето пляжную кабину. Но его четкий машинный распорядок держал меня в постоянном напряжении. Я все время посматривал на часы. Осталось еще полчаса, осталось еще пять минут… В голове словно отдавалось громкое тиканье чужого часового механизма.
Это нервировало и злило. По-моему, не только меня одного. Эллен тоже, хотя она за многие годы и сумела приспособиться к такому образу жизни.
А Инга вот не желала приспосабливаться, даже на несколько дней. То, пренебрегая правилами вежливости, ворвется к Вальтеру со своими вопросами, когда он с половины восьмого до половины девятого вечера священнодействует за своим письменным столом. То явится на завтрак, когда мы уже сидим на кухне, и мило щебечет:
— Ах, я, кажется, опять проспала!
Вальтер кисло улыбался и принимался мерно жевать: у них в семье было принято начинать есть только тогда, когда все являлись к столу.
Он всегда спокойно и терпеливо, даже благожелательно, отвечал на ее вопросы о Габсбургах — правда, и его они иногда заставали врасплох, — никогда и ни в какой форме не делал замечаний за частые опоздания. Но я убежден, что в глубине души он был очень доволен, когда, наконец, его сослуживец отправился в свой горный отпуск и мы перешли на собственные хлеба в другую квартиру.
Глазастая Инга как-то заметила: уплатив за наш проезд в трамвае, Вальтер внес расход в свою записную книжечку. И сколько я ни уверял ее, что это вовсе не от жадности, а от аккуратности и любви к порядку, он с тех пор навсегда сделался для нее скупердяем и сухарем.
Зная свою дочь, я боялся одного: как бы она не высказала ему все в глаза. Впрочем, вряд ли даже это смогло бы вывести его из себя. Скорее всего, он снисходительно улыбнулся бы в ответ и стал разъяснять преимущества такого образа жизни…
Неугомонная Инга, последовательно, кусок за куском уминая кугель, одновременно изучала квартиру, то и дело сообщая мне все новые подробности:
— Телевизор цветной. «Телефункен»!
— Ковер в гостиной — закачаешься! Чистейший перс!
— На торшере абажур из настоящей кожи, только какой-то особой выделки. По-моему, японская работа… Ну, точно, вот: «Мейд ин Джепэн».
Обследовав спальню, она снова явилась ко мне в кабинет. Уселась в кресло прямо напротив, уже без кугеля, в своей излюбленной позе — подперев голову ладонями.
— Кому из нас спать на полу, отец? — спросила вкрадчиво.
— Почему на полу? В спальне две кровати. Одну перетащим. Четыре комнаты — слава богу, есть где развернуться.
— В спальне одна кровать.
— Двухспальная. Она разделяется.
— При помощи пилы?
— При помощи рук.
— Интересно! — Инга ехидно улыбалась. — Не покажешь ли, как это делается?
Пришлось встать и посмотреть самому.
Я был посрамлен. Гигантская кровать — что в ширину, что в длину — не растаскивалась. Одна рама, один такой же широченный матрац из поролона. И все! Ни кушетки, ни дивана во всей квартире. Огромные мягкие кресла, но на них не поспишь. Великолепные стулья с мягкими сиденьями и спинками, но тоже не для сна…
— Может быть, раскладушка?
Посмотрели в кладовке. Никаких следов…
Девяти еще не было, и я позвонил Вальтеру Трубку взял он сам.
— Да-да, — услышал я размеренный деревянный бас.
И к этой постоянной неторопливой деревянности я тоже никак не мог привыкнуть. Все-таки тогда, в дни своей молодости, он иногда еще взбрыкивал, как юный козлик.
— Герр профессор, прошу извинить, что отрываю вас от плановых занятий.
— Я слушаю, — не слишком любезно ответил Вальтер, видимо не узнав меня.
— Вам знакомо такое русское слово: «раскладушка»?
— Что?! А, так это ты, товарищ профессор! — Голос слегка потеплел, но размеренность осталась прежней. — Раскладюшка?.. Нет… Очевидно, это что-то из еды?
— Совсем наоборот, из мебели. Кровать, которая на ночь раскладывается, а на день убирается.
Я объяснил возникшую у нас неожиданную ситуацию.
— Нет ли у вас дома такой кровати?
— Нет, насколько мне известно… — Он помолчал недолго. — Знаешь, а ведь там, у вас, должна быть. Я сам привозил им с пляжа — у них такая же кабина, как и у нас.
— Исключается! Мы с Ингой тут все кругом осмотрели.
— Подожди… — Мне было слышно, как он позвал: «Эллен! Эллен!» Потом они обменялись невнятными репликами. — Слушай, Арвид, спустись-ка вниз и посмотри там.
— Куда вниз? В подвал?
— Ну да! Ключи должны висеть где-нибудь на кухне. Поищи хорошенько. Эллен говорит, они все ненужное убирают вниз. Я бы сам приехал, но еще чувствую себя неважно. Пришлось принять успокоительное.
— Никакой необходимости, герр профессор! Справимся сами. Спокойной ночи!
Ключи нашлись сразу. Они висели на виду, у холодильника, на предназначенной для них дощечке со специальными гнездами, и подробными надписями под каждым: «От входа в подвал», «От двери подвальной комнаты», «Запасной ключ от входной двери»… Тут же рядом, на полочке, был предусмотрительно положен электрический фонарик-жучок.
На лестничной клетке царила тишина. Я вызвал лифт и, пока он, слегка постукивая, поднимался на шестой этаж, оглядел площадку. На нее выходили двери четырех квартир. Медные таблички с фамилиями владельцев, овальные пластинки с выгравированными номерами квартир, циновки в прямоугольных углублениях перед дверьми. Все добротно, солидно, основательно. В доме проживали состоятельные люди.
Мне показалось, что дверь квартиры прямо против лифта чуть приоткрыта и за мной оттуда наблюдают. Но в этот момент лифт, негромко звякнув, остановился на моем этаже и почтительно раздвинул створки. Я вошел, нажал кнопку с надписью «Подвал» и стал спускаться.
Наблюдают? Ничего удивительного. Новый человек, притом в квартире, откуда всего только день или два назад уехали в отпуск.
Впрочем, до сих пор никто из тех, с кем я днем встречался на лестнице, не проявил ко мне никакого интереса. Вежливое поднятие шляпы, легкий кивок. «Добрый день» — и все. Как будто я живу здесь уже долгие годы. А ведь чужому не так-то просто войти в дом. Подъезды на замке, у каждого обитателя ключ.
Входная дверь в подвал открыта, внутри горит яркий свет. Пожилой мужчина в комбинезоне, в плоском беретике возится у распахнутой дверцы кабельного шкафа, куда сходятся концы телефонных проводов со всего дома. Возле него, на полу, стоит аккуратный, на манер модного прямоугольного портфеля «атташе-кейс» черный ящичек с инструментом.
— Добрый вечер!
— Могли бы и не утруждать себя, уважаемый господин! — Он повернулся ко мне с недовольным видом. — Я ведь сказал: повреждение пустяковое. Уже и готово.
