Александра Маринина - Искатель. 1998. Выпуск №8

— Как ты меня нашёл?

— Велика задача! — фыркнул он, тут же утащив с её тарелки несколько ломтиков картофеля. — Пришёл, толкнул дверь, убедился, что она заперта, дошёл до Ивана и спросил, где ты. Дальше всё понятно. Я уже пятнадцать минут сижу за соседним столом и жду, когда же ты меня наконец заметишь. Но от тебя, как известно, внимания к окружающим не дождёшься. А картошечка у них славная, надо и мне взять порцию.

— Хочешь? — Настя пододвинула ему свою тарелку. — Бери, мне уже многовато, я явно пожадничала.

Коротков отодвинул тарелку обратно к Насте и покачал головой.

— Ешь, худоба, на тебя же без слёз не взглянешь.

— Неправда, — возразила она, — с тех пор, как я ушла к Ивану, я прибавила два килограмма.

— Что, жизнь спокойная?

— Ну… в общем, да, если сравнивать с Петровкой.

— Скучаешь?

— Не знаю, Юрик, — честно призналась она. — И да, и нет. Привыкнуть не могу, что всё кругом другое, и люди другие, и вас рядом нет. Но работа интересная, я её люблю и умею делать, а главное — я делаю её не подпольно, как у Колобка, а официально, за это мне зарплату платят и никто косо не смотрит. Морально легче, конечно.

— И через три месяца подполковником станешь, меня обгонишь, — добавил Коротков. — Ладно, мать, не будем о грустном. Я же к тебе по делу приехал.

— Барсуков?

— Он самый. Колобок сказал, что твой Иван с ним договорился насчёт нашей совместной работы. Так?

— Так, — кивнула Настя.— Рассказывай, что знаешь.

— А что мне за это будет? — хитро прищурился Юра.

— Ты же отказался от моей картошки, — улыбнулась она, — а больше у меня ничего нет.

— Конечно, пользуешься моей бескорыстностью. Значит, так. Александр Барсуков, семьдесят восьмого года рождения, слушатель второго курса Московского юридического института родного МВД, обнаружен в пятницу вечером в убитом состоянии недалеко от собственного дома. Сегодня уже вторник, а сведений, проливающих свет на это дело, практически нет. Мальчик проживал с родителями, хорошая семья, нормальная, спокойная, но никто не знает, где он был в пятницу и откуда возвращался. Кстати, сын твоего любимого генерала был с ним хорошо знаком.

— Я знаю. Дальше рассказывай.

— Максим Заточный нам поведал, что Барсуков в пятницу был на занятиях, ничего не прогулял. У них второй курс учится во вторую смену…

— Я знаю, — снова перебила его Настя. — Занятия заканчиваются около семи вечера.

— Да ну тебя, — Коротков огорчённо махнул рукой, — с тобой не интересно. Я тебе рассказываю, как дурак, а ты всё знаешь. Зачем тогда спрашиваешь?

— Я не все знаю. Например, где нашли труп и как парень был убит?

— Застрелен. Теперь это проще всего, оружия навалом, и пистолет бросить не жалко, всегда можно новый приобрести. Убили его возле автобусной остановки около часа ночи. Барсуков ехал на автобусе от метро, возвращался домой. Водителя автобуса мы нашли, и он его вспомнил, поскольку народу в такой поздний час ехало буквально пять человек, а мальчишка был в форме. В десять минут второго автобус сделал остановку, Барсуков вышел, но домой не пришёл, а без четверти два его обнаружил человек, возвращавшийся домой на машине. Вот такая, Настя Павловна, незамысловатая песенка.

— Ты говоришь, он был в форме? Тогда его могли убить просто как милиционера, понимаешь? Абстрактного милиционера, а не конкретного Сашу Барсукова.

— Могли, — согласился Коротков, энергично дожевывая шашлык. — Его мог увидеть кто-то, кто прячется от милиции, и решить, что это по его душеньку пришли. Барсуков мог увидеть что-то и вмешаться, поскольку он милиционер в форме, и получить за это пулю. В конце концов, он просто мог нарваться на психа, который ненавидит милицию и мечтает извести всё наше племя на корню. Что толку гадать, работать надо.

— Надо, — Настя со вздохом поднялась из-за стола, предвидя печальную необходимость совершить очередной подвиг: дойти до особняка и подняться пешком на третий этаж. — Пошли, солнце моё незаходящее.

— А что, ты уже знаешь, куда идти? — встрепенулся Коротков.

— Куда, куда… В контору пойдём. Посмотрим материалы про доброго дедушку Сашиной девушки. А к восьми часам младший Заточный должен появиться.

Они вышли на улицу и медленно пошли в сторону светло-зелёного здания.

— Ася, на что ты рассчитываешь с маленьким Заточным? — спросил Коротков. — Я с ним за это время два раза разговаривал, в воскресенье и вчера, в понедельник. Всё, что он знал, он уже рассказал. И с девушкой этой, Лерой Немчиновой, я тоже встречался. Она понятия не имеет, куда Барсуков ездил в пятницу после занятий в институте.

— А ты ей, конечно, поверил, — усмехнулась Настя.

— И ты ей поверишь, когда увидишь. Кстати, не делай из меня идиота, который не подумал о дедушке-уголовнике. Я с Лерой об этом в первую очередь разговаривал. И знаешь, что она мне сказала?

— Догадываюсь. Она сказала тебе, что Саша с её дедом вообще не знаком. Или знаком шапочно. Во всяком случае, никаких отношений между дедушкой и поклонником не было. Да?

— Умная ты, Аська, до невозможности, но даже ты не всегда всё знаешь. Девушка Лера, между прочим, сказала, что Саша активно уклонялся от контактов с её дедушкой и кроме «здрасьте — до свидания» ни о чём с ним не разговаривал. А вот дедушке, наоборот, нравился этот молодой человек и он всячески давал понять внучке, что у неё хороший и во всех отношениях достойный парень. Иными словами, дед-уголовник парнишку привечал и относился к нему как к подходящей партии для своей единственной и горячо любимой внучки. Чуешь, чем пахнет? С каких это пор человек, которого менты поганые засадили на двенадцать лет, мечтает, чтобы один из этих засранцев вошел в его семью в качестве зятя?

— Вероятно, с тех самых пор, как у этого человека появился интерес к нам, ментам поганым. Ты с дедом-то встречался?

— Нет ещё, сладкое на третье. Пока внучкой ограничиваюсь.

— Ты прав, — согласилась Настя. — Если дед ни при чём, то он никуда не денется, а если замешан, то поспешностью можно спугнуть. Поскольку внучка уверяет, что дед с Барсуковым не контактировал, у тебя нет никаких оснований полагать, что он что-то знает о причинах убийства.

Она толкнула тяжёлую входную дверь особняка и стала медленно подниматься по ступенькам.

— Тяжко? — шутливо посочувствовал Коротков. — На Петровке-то на лифте ездила.

Да, наверное, ей придётся ещё какое-то время помучиться этой болезнью: сравнивать и грустить. Каждые пять минут по любому поводу она вспоминала, как это было или происходило там, на Петровке. Всё-таки десять лет, даже чуть больше, так просто на помойку не выкинешь. Там всё родное, всё привычное, а здесь…