Анатолий Днепров - «Мир приключений» 1963 (№09)

Голос капитана — с мостика:

— Заперли лоцмана?

Голос Однорейсового Моряка — с полубака:

— Он заперт, как ваши сбережения в банке!

Смех. Олафсон сжал кулаки.

Его глаза постепенно привыкали к белесой мгле. Он уже различал проносящиеся мимо тени — силуэты пробегавших по палубе матросов. Потом — почти на ощупь — поднялся на несколько ступенек по трапу, чтобы увеличить поле обзора.

— Ага! Вот и он! — крикнули рядом.

Олафсон съежился.

Но это относилось не к нему.

На расстоянии полукабельтова внезапно, как вспышка беззвучного выстрела, появилось пятно.

В центре этого светлого пятна покачивалась подводная лодка. Туман обступил ее со всех сторон. Она была как бы внутри грота, своды которого низко нависали над нею, почти касаясь верхушки антенны.

— Кранцы за борт! — Голос капитана.

Но подводная лодка приблизилась лишь на расстояние десяти — пятнадцати метров и остановилась, удерживаясь на месте ходами.

Олафсон увидел, что матросы теснятся у противоположного борта. Значит, кранцы вывешивают не для подводной лодки. Для кого же?

Подводники, стоявшие в ограждении боевой рубки, окликнули капитана. Тот ответил. Разговаривали по-немецки. Олафсон понял, что ожидается приход еще одного корабля. Встреча с ним почему-то не состоялась в прошлую и в позапрошлую ночь.

— Англичанину полагается быть более аккуратным, — сказал капитан.

— Его могли задержать английские военные корабли, — ответили с лодки.

Англичанина — английские военные корабли? Непонятно!

Вдруг в стороне моря сверкнул свет. Потух. Опять сверкнул. Морзит!

— Ну, наконец-то! — с облегчением сказал капитан.

Над головой хлопнули жалюзи прожектора. Он прорубил в тумане узкий коридор, и на дальнем конце его Олафсон увидел медленно приближавшееся судно.

Он не удивился, когда услышал всплески за бортом. Матросы поспешно выбрасывали из трюма часть балласта — освобождали место для груза. Приблизившись, второй корабль стал борт о борт с норвежским транспортом Завели швартовые концы. Ночью! В тумане! Маневр, что и говорить, нелегкий, но выполнен он был хорошо. Правда, в шхерах, особенно под прикрытием острова, волны почти не было.

Переброска груза с английского транспорта на норвежский совершалась при свете ламп, установленных в трюмах. Ковши со свистом проносились над головами подобно огромным зловещим птицам В воздухе дрожали, искрились мириады взвешенных водяных капель.

Люди двигались в этой светящейся мгле, как бесплотные тени, как души утопленников.

Олафсону захотелось осенить себя крестным знамением. Не чудится ли ему все это?

Матросы обоих транспортов работали в безмолвии, лишь изредка раздавались подстегивающие возгласы боцманов.

Олафсон огляделся. Подводная лодка переменила позицию — покачивалась уже с внешней стороны шхер, прикрывая оба транспорта от возможного нападения с моря.

Высокий материковый берег, по-видимому, не считался опасным. Олафсон припомнил, что поблизости нигде нет населенных пунктов.

Но все происходящее поразительно и необъяснимо! Ведь Англия и Германия находятся в состоянии войны. И вот здесь, в одном из закоулков шхер, сошлись вместе английский транспорт и немецкая подводная лодка! Их разделяет только норвежское судно, Норвегия нейтральна.

В разрывах тумана над головой, как проталины в снегу, чернело небо. Вскоре оно начнет бледнеть.

Подстегивающие возгласы сделались резче, темп погрузки убыстрился. Пар, верно, валил от торопливо сновавших взад и вперед матросов.

Зато Олафсон весь одеревенел — так он продрог, неподвижно сидя на своем насесте и боясь пошевельнуться.

Он не стал дожидаться конца погрузки и с теми же предосторожностями вернулся через иллюминатор к себе в каюту.

Утром его разбудил Однорейсовый Моряк.

— Капитан приглашает на мостик. Снимаемся с якоря, херре Олафсон, — подобострастно доложил он. — А как вам спалось этой ночью?

Олафсон покосился на его плутовато-придурковатую физиономию.

«Мне, знаешь ли, снился странный сон», — хотел было сказать он. Но вовремя удержался, промолчал.

5

У Ставангера судно вышло из шхер, и обязанности Олафсона кончились.

Однако, уходя с мостика, он успел обратить внимание на то, что курс изменен: стрелка компаса указывала на юг, а не на юго-юго-восток.

— Пришла радиограмма от грузовладельцев, — сказал старший помощник, стоявший на вахте. — Груз переадресован из Копенгагена в Гамбург.

Гамбург? Этого следовало ожидать. Гамбург или Бремен! Не зря же околачивалась возле судна немецкая подводная лодка!

На мостик лоцман больше не поднимался, тем более что Северное море пересекли почти в сплошном тумане, идя по счислению, то и дело давая гудки, чтобы не столкнуться с каким-нибудь кораблем.

В Гамбурге Олафсон съехал на берег и расположился в гостинице — так опротивело ему на транспорте. Стоянка не должна была затянуться, к рождеству хотели быть уже дома.

По своему обыкновению, Олафсон коротал время в ресторанчике при гостинице. Там на второй или третий вечер его разыскал Однорейсовый Моряк.

Ногой он придвинул стул и, не спрашивал разрешения, подсел к столику. Лицо его было воспалено, остекленевшие глаза неподвижны.

— Наш капитан, — объявил он, — сделал величайшую глупость в своей жизни!

— Не понимаю.

— Уволил меня! Только что я немного повздорил с ним, и — бац! — он тут же выгнал меня. Чуть ли не взашей! Красиво, а?

Старый лоцман отхлебнул пива и глубокомысленно обсосал свои длинные висячие усы. Просился на язык невежливый вопрос: почему Однорейсовый Моряк считает это глупостью, да еще величайшей?

Но тот нуждался в слушателе, а не в собеседнике. Он болтал за двоих.

— Что это вы пьете? Пиво? А почему не ром? Другие готовы отдать жалованье и душу в придачу, что в ром не подмешано и капли воды! Или как там у вас? Вы отлично рассказывали в Киркенесе эту старую легенду. Кельнер! Рому!.. Да, так вот! Дурень капитан на коленях будет умолять меня остаться на корабле!

— Умолять? — недоверчиво переспросил Олафсон.

— Именно умолять! Иначе я, вернувшись домой, выложу все, что знаю о чем и об этом «Летучем голландце»!

От изумления Олафсон расплескал пиво, которое подносил ко рту.

— Тс-с! Тихо! — предостерег Однорейсовый Моряк. — Вы, стало быть, не узнали «Летучего голландца»? А ведь сами рассказывали мне о нем, и с такими подробностями!