Анри Кулонж - Шесть серых гусей
— Оставим его? — спросила девушка.
Ларри утвердительно кивнул и искоса взглянул на Домитиллу. Ему показалось, что она вдруг постарела лет на десять, словно придавленная тяжестью мрачной тайны. Господи, она убила собственного отца, ни больше ни меньше! От одной этой мысли Ларри качнуло, как от взрыва бомбы. Но он постарался быстро взять себя в руки.
— Никто не скажет, что он умер как бродяга, — пробормотала девушка без всякого волнения в голосе, перекрестив большим пальцем его лоб.
Ларри сделал над собой усилие и в последний раз взглянул на Амброджио. У того был приоткрыт рот, так что казалось, что с бескровных губ слетают слова непонятного проклятия.
— Вы слышали, что он сказал, умирая? — спросил Ларри. Она недоуменно повторила:
— Что он сказал?..
— Да, его последние слова; я был так взволнован, что не расслышал…
Она замялась.
— Он говорил на неаполитанском диалекте, я не уверена, что все поняла. Боюсь, что это было одно из заклинаний, призывающих несчастья. Да, это было проклятие, которого он боялся сам, но всегда охотно адресовал другим… Мне не хочется повторять его.
— Постарайтесь вспомнить, Домитилла. Несчастье в любом случае уже произошло, я бы даже сказал, оно придавило нас свинцовой плитой.
Девушка помрачнела, словно наконец полностью осознала случившееся.
— «Che queste sei oche cenerine ti portino all' inferno!» — вот что, мне кажется, удалось разобрать. «Пусть шесть серых гусей унесут тебя в ад». Потом последовало какое-то ругательство, в любом случае, дурное слово, но, уверяю тебя, я это не расслышала, а это было его последнее слово! Слова всегда выходили у него изо рта как ядовитые змеи, и кто знает, где они теперь найдут приют? Вот почему я хочу скорее от него избавиться, — добавила она с гримасой отвращения.
— Шесть серых гусей… — произнес Ларри. — Я словно вижу, как они летят на фоне кровавого заката среди темных туч.
Она закрыла лицо руками.
— Это безумие! Мертвый отец покидает свой дом, убила его я — не знаю, впрочем, как все получилось, ведь я просто хотела защитить тебя от его кинжала, — но даже не чувствую себя виноватой!
— А я чувствую, — сказал Ларри. — Я устал так, словно мне пришлось пешком пересечь Ливийскую пустыню.
Девушка бросилась к нему:
— Я поддержу тебя, теперь…
— Еще раз прошу вас не говорить мне «ты». Теперь между нами стоит еще и это.
— Я уверена, что то, что произошло, не сможет разлучить нас. Напротив, это будет словно договор, заключенный между нами, — сказала она убежденно. — Мы сообщники… Теперь мы не можем расстаться…
Лицо Ларри стало напряженным.
— Нет! Я не чувствую себя вашим сообщником, — отрезал он. — Я пришел повидаться с вами, потому что вы обещали предоставить мне некие важные сведения, но, как в плохом кино, в результате у меня оказался труп, от которого я должен избавиться!
Она опустила голову, как провинившаяся школьница.
— Как все же жаль, что он вернулся так скоро… — сказала она с нежностью. — С тех пор как я вас увидела, я мечтала только об одном, только о том, чтобы вы любили меня. Если бы отец не пришел, вы занялись бы со мной любовью, потом я бы спокойно оделась, вы ушли, а он возвратился бы позже, в хорошем настроении, потому что заработал денег! Вот как все должно было быть, но никогда, никогда ничего не бывает так, как мне хочется, и именно поэтому со мной никогда не происходит ничего хорошего…
Она снова заплакала.
— А я, кроме того, потерял драгоценный источник информации, — вздохнул Ларри. — Зачем мне теперь все эти деньги… И что нам делать с этими окровавленными осколками, — добавил он, глядя, как она продолжает тщательно собирать их с пола.
— Я их вымою и выброшу в мусорный ящик рядом с погребом. Если их найдут, скажу, что отец разбил зеркало в приступе ярости.
— Но кто-то может знать, что зеркало оставалось целым до самой его смерти!
— С тех пор как в сентябре было заключено перемирие, никто к нам не приходил.
— Даже Креспи?
— А он тем более. Я же говорила вам, что они не разговаривали друг с другом.
— Я хотел сказать: что, если Креспи заходил сюда, когда вашего отца не было дома?
Она пожала плечами и небрежно ответила, унося пакет с осколками:
— Я сама спускалась к нему.
Ларри остался один в пустой, погруженной во мрак гостиной и почувствовал, что его вот-вот стошнит. Стараясь держаться как можно дальше от мертвеца, он подошел к окну, выходившему на узкий двор. А как он расскажет обо всем Полу?.. «Мой информатор, помнишь, о котором я тебе говорил…» — «Помню, ну и что?» — «Его нашли мертвым в кустах вилла Коммунале, менее чем в сотне метров от его собственного дома…» — «А его дочь?» — «Дочь? Она прождала его всю ночь…»
Девушка вернулась и, как рабочая пчелка, стала деятельно и ловко наводить в комнате порядок.
— А где тряпка, которой вы пытались остановить кровь? — спросил Ларри.
— Она у меня, надо будет придумать, как от нее избавиться, но начать надо с него, — ответила девушка, показав на отца.
— Во всяком случае, никогда, вы слышите — никогда никому ни о чем не рассказывайте. Он не вернулся домой, и все. И больше ничего, иначе мы начнем противоречить друг другу. Потому что, по правилам, мы должны были бы вызвать полицию, и если я не сделал этого, то только потому, что не хотел объясняться со своим начальством. Теперь посмотрим, сможем ли мы вдвоем его перенести.
Она присела и обняла тело за ноги, как плакальщица на готическом надгробии, а Ларри взял его за плечи. Вместе они попробовали его приподнять.
— Он слишком тяжел для человека, который утверждал, что давно голодает, — проворчал Ларри.
Неожиданно она выпрямилась и показала на входную дверь.
— Что случилось? — прошептал Ларри.
— Кто-то идет, — выдохнула она.
— Креспи?
Она прислушалась и покачала головой. Шаги остановились на площадке.
— Я не буду открывать, — прошептала она испуганно.
— Это покажется странным, ведь все знают, что вы всегда дома…
Через мгновение в дверь постучали.
— Ответьте, не открывая, что отец еще не вернулся, — прошептал Ларри, — что вы не знаете, где он, и что он не разрешает вам никого впускать в квартиру.
Она неохотно пошла к двери. Он слышал, как она говорила с кем-то, не открывая, потом вернулась.
— Это парень, купивший «тополино», — сказала она тихо. — Кажется, машина не заводится. Я сказала, что папа еще не пришел, но, поскольку он хотел подождать его на улице, сказала, что он вернется не раньше завтрашнего дня. Он ушел в ярости, говоря, что за восемьдесят тысяч лир она могла бы и завестись.
— Ничего не понимаю, в Палермо она прекрасно работала! Вы спросили его имя и адрес?
