Сергей Хелемендик - Наводнение
Лицо Алексиса, которого Хуан не видел никогда, произвело на него особенно гнетущее впечатление. Это был убийца дегенеративного типа. Такие люди с остановившимся взглядом страшных пустых глаз попадались графу на улицах Бангкока. И хотя они принадлежали к другой расе, их роднила с Алексисом природная жестокость. Их можно было встретить стоящими у дверей увеселительных заведений в отстраненной позе, готовых сделать что угодно с перебравшим или зазевавшимся клиентом – ударить, ограбить, убить…
Граф с тоской подумал, что майор Кастельянос должен был приехать вчера или, в крайнем случае, сегодня, но его нет, и без него Хуан все острее ощущал беззащитность, и уязвимость Луиса перед этими людьми.
На сцену вышла, бодро раскачивая бедрами, популярная в Эль-Параисо певица, светлая мулатка, толстая по европейским понятиям, однако представлявшая собой образец изящества для мужчин Эль-Параисо. Ее костюм трудно было назвать платьем. Скорее, это был купальник-бикини, к которому пришили в некоторых местах блестящую мохнатую бахрому.
Последним триумфальным успехом волоокой Марии была песня «Не купайтесь на набережной, потому что в воде вас поджидает огромная акула!», где рассказывалось, как акула съела уже многих девушек, необдуманно полезших в воду, и любую из сидящих в зале тоже непременно съест.
Иностранцу песня могла бы показаться глупой, и совсем было непонятно, почему публика так радостно хохочет каждый раз, когда речь идет об очередной жертве ненасытного хищника. Для обитателей Эль-Параисо в том, что коварная акула поедала только девушек и только красивых, была заключена бездна смысла. Они хохотали, хлопая друг друга по плечам и восхищаясь телодвижениями, которыми великолепная Мария сопровождала рассказ о несчастных жертвах.
* * *– Ты что, сюда пиво пить пришел! – прошипел Лысан, не поднимая головы и не размыкая губ. – Сам будешь платить!
Алексис виновато зашевелил бровями и побледнел. Поход в кабаре Лысан обещал оплатить из казенных денег, огромной, по его понятиям, суммы, выданной Лысану для ведения дела. Ненависть к Лысану и страх перед тем, что он может заставить платить из своего кармана, смешивались и кипели в душе Алексиса, когда он изображал виноватую мину на лице.
Лысан молча проклинал метрдотеля, заставившего их сесть почти рядом с Луисом, который в любой момент мог повернуться и узнать кого-нибудь из них. Постепенно Лысан освоился и начал подбадривать себя, беззвучным шепотом приговаривая: «Ну и пусть узнает. Пусть узнает! Мы его, значит, не боимся!» Действительно успокаивало Лысана то, что «профессор» заявился без охраны, а значит, не мог быть непосредственно опасен.
Идея пойти в кабаре родилась в голове Лысана, минуя стадию зарождения, неожиданно, и была необъяснима с точки зрения здравого смысла, так как не содержала ни грамма этого здорового начала. Лысан не смог бы вразумительно объяснить даже Суаресу, если бы его призвали к ответу, зачем он вдруг подхватился с места и, не надеясь на «додж», на такси прибыл во главе «ударной группы» в кабаре, как только дежуривший под домом Луиса Алексис прибежал и сообщил, что «профессор» вместе с доктором и девчонкой пешком пошли в кабаре «Золотая черепаха» и что он сам, своими глазами, видел, как они уселись за столик.
Скорее всего, в Лысане сработал старый добрый принцип: идти следом за добычей и ждать, идти и ждать! Так ходят за крупными животными гиены, ожидая, что какой-нибудь хищник нападет на них и удастся поживиться объедками.
Оказавшись вдруг в считанных метрах от своего противника, Лысан растерялся и упал духом. Вид Луиса в профиль лишал его последних крох уверенности в себе. Но Лысану пришлось поднять голову – Шакал отчаянно теребил его за рукав. Подняв угрюмые, сощуренные от страха глаза, Лысан с ужасом увидел, что «профессор» встал из-за стола и направился к выходу из зала.
Граф, Люси и Ивис остались на месте и оживленно разговаривали, но сам «профессор» неудержимо стремился к выходу. «Зовет своих людей!» – осенило Лысана, и его как будто ударили обухом по голой голове. Лысан поймал под столом вздрагивающую узкую руку Шакала, крепко сжал ее и зашипел:
– За ним, быстро! Посмотри, куда он пошел, и назад, понял! Ну, ты!.. – и Лысан исхитрился выпустить длиннейшее матерное ругательство сквозь сжатые губы.
Шакал покрылся испариной, но подчинился и посеменил к двери, подергиваясь и подпрыгивая на ходу. Миновав главную дверь, завешенную толстыми портьерами из голубого бархата, Шакал столкнулся с Луисом, который разговаривал с метрдотелем. Шакал заметался, не решаясь возвращаться в зал, потом увидел на одной из дверей пиктограмм с изображением средневекового рыцаря – так почему-то обозначают в Эль-Параисо мужские туалеты и устремился в эту спасительную дверь.
В окно хорошо просматривался выход из кабаре на улицу, и Шакал, придерживая рукой колотящееся сердце, впился взглядом в освещенный круг, в котором вот-вот должен был появиться Луис. Но вместо Луиса из кабаре вышла группа пузатых пожилых мужчин в разноцветных шортах. За ней проследовала темнокожая парочка, обнявшаяся так крепко, что двигаться вперед могла только очень медленно. «Профессор» не появлялся.
«Вдруг этот похожий на академика метр в золотых очках – их человек! И «профессор» как раз сейчас договаривается, как их получше взять, как только они вместе с идиотом Лысаном выйдут из кабаре! Три выстрела из темноты – и все! Сердце Шакала билось как раненая птица. Он пристроился возле одного из писсуаров, но вдруг увидел лицо Луиса совсем рядом. Это было так страшно, что Шакал только в первый миг ясно различил лицо «профессора», а потом оно расплылось в страшную смеющуюся маску. Шакал закрыл глаза и почувствовал, что его трясут за плечи, а затем услышал голос Луиса, который вежливо просил:
– Пожалуйста, побыстрее, я не могу больше терпеть! Умоляю вас, быстрее! – Луис умолял и в то же время грубо тряс Шакала за плечи, отчего брюки Шакала стали мокрыми. – Ну что же вы! Я не могу больше терпеть! Ну скорее же, ради бога, скорее!
Шакал приоткрыл глаза, увидел учтивое лицо с выражением явного нетерпения, просиял радостной, полуидиотской улыбкой и засуетился, пытаясь застегнуть брюки. Он еле слышно шептал:
– Конечно… Я сейчас ухожу, в общем… – Шакал был объят ужасом и не видел очевидного: рядом было еще, по крайней мере, десять свободных писсуаров, кокетливо отделанных розовым мрамором. Луис предупредил порыв Шакала отойти от писсуара, захлопал его по плечу, громко восклицая:
– Ну что вы, что вы! Вы же не закончили! Как можно! Я подожду, конечно, я подожду! Я вас совсем не тороплю, извините меня, ради бога! Просто нет сил терпеть! – Луис выговаривал все это и доброжелательно рассматривал Шакала синими, как море Ринкон Иносенте, глазами.
