Карл Май - Невольничий караван
Как только лодка причалила к нукверу, комендант поднялся на борт и заставил пойти с собой пса; гребцы же должны были оставаться в лодке, чтобы не затоптать следы беглецов.
Хорошо вышколенный пес спокойно стоял возле своего хозяина, который при ярком свете звезд рассматривал палубу. Вокруг никого не было видно, казалось, корабль абсолютно пуст. Абдулмоут позвал часового, но ответа не получил. Тогда он окликнул обоих негров, но столь же безуспешно. Вдруг пес двинул ушами, поднял голову и с тихим свистом втянул воздух через нос.
— Что такое? Ты что-то слышал? Веди меня! — приказал Абдулмоут зверю, ослабляя поводок. Собака привела ею под палубу, туда, где лежал связанный охранник. Комендант наклонился, ощупал его, затем вынул у него изо рта кляп, не снимая, однако, веревок, и спросил прерывающимся от ярости голосом:
— Кто схватил и перенес тебя сюда?
— Негры, — только и смог ответить тот. — Прошу пощады, господин.
— Где они?
— Убежали. Клянусь, я ничего не мог поделать. Они напали на меня сзади, когда я этого не ожидал. Ты ведь простишь мне это?
Он хорошо знал своего начальника, и его голос дрожал от ужаса. Абдулмоут не ответил и больше ни о чем не расспрашивал. Он молча взвалил связанного человека на плечи и понес его наверх, на палубу.
— Именем Аллаха и Пророка заклинаю тебя простить меня! — взмолился охранник, понявший по поведению коменданта, что тот собирается делать.
— Аллах и Пророк пусть будут к тебе милостивы, против этого я ничего не имею, — отвечал Абдулмоут, — но у меня пощады не проси. Мне не нужны люди, которые не слушают моих приказов и небрежно относятся к своей службе. Ты позволил рабам прыгать за борт и в наказание последуешь за ними.
Солдат извивался в руках араба, тщетно пытаясь вырваться, и умолял визгливым от смертельного страха голосом:
— Будь милосерден, господин, ведь и ты однажды будешь просить милости у Аллаха!
— Заткнись, пес, и катись в преисподнюю!
Он бросил человека за борт и, наклонившись вперед, приготовился смотреть, как тот будет тонуть. Охранник скрылся под водой, но через несколько секунд снова вынырнул и, выплевывая попавшую в рот воду, крикнул:
— Аллах пусть проклянет тебя на веки вечные!
— Будь здоров, ты, собака! — издевательски рассмеялся араб. Тут он увидел две борозды, с огромной скоростью приближавшиеся к тому месту, где вода только что вновь сомкнулась над головой несчастного: это мчались на охоту два крокодила, привлеченные звуком упавшего в реку тела. В следующий миг они достигли цели — ужасный крик, и кровожадные хищники скрылись в глубине вместе со своей жертвой.
Увидев все это, еще более страшное чудовище на палубе проворчало:
— Так-то лучше. Тот, кто не следует моим приказам, должен умереть. Ну, а теперь — к делу!
Он отвел собаку к тому месту, где работали оба негра, нагнул ее голову и скомандовал:
— Искать, искать!
Пес обнюхал доски палубы, затем поднял голову, втянул носом воздух и отрывисто залаял.
— Ты взял след? Веди!
Абдулмоут снова подошел к борту корабля, опустился вместе с собакой в лодку и приказал гребцам править на этот раз к той тропинке, по которой, скорее всего, поднялись рабы.
Оба гребца видели все, что произошло с их товарищем, охранником, но не испытывали удивления: подобные наказания провинившихся солдат были в селении обычным делом.
Выбравшись на берег, Абдулмоут взял пса на поводок и подошел с ним к тропинке. Уже через несколько секунд пес залился радостным лаем, означавшим, что он нашел след, и ему не терпится начать охоту.
— Ну вот, начало положено, — сказал араб. — Это превосходный пес, и он не потеряет след. Концом же будет смерть обоих негодяев.
Пес с такой силой рвался вперед, что его хозяину едва удавалось удерживать в руках поводок. Они рысью поднялись на крутой берег, пробежали заросли мимозы и оказались прямо перед проделанной беглецами дырой в заборе. Пес хотел было пролезть в нее, но вдруг остановился, снова повернул назад и с громким лаем бросился по направлению к равнине, куда убежали негры.
Тем временем в селении были зажжены все огни, и при их свете отверстие в заборе стало отчетливо видно.
— Здесь они пробрались в поселок, — сказал Абдулмоут, удерживая собаку, — и здесь же снова вылезли наружу. Пока мы их искали, они получили преимущество во времени, но это им не поможет. Мы догоним их гораздо раньше, чем они рассчитывают.
С трудом сдерживая на поводке пса, который хотел немедленно преследовать беглецов, комендант зашагал к главному входу, возле которого собралось все население поселка. Он сообщил о результатах своего расследования, а затем приказал унтер-офицерам выйти вперед и слушать его приказы. Тогда заговорил уже упоминавшийся выше старый фельдфебель.
— Господин, — сказал он, — твоя воля — наша воля, и мы не должны дерзать что-либо тебе советовать, но я все же хочу высказать свое мнение. Не лучше ли будет, если мы возьмем всех наших лошадей и пустим вперед конный отряд с собаками. Тогда мы быстрее сможем настичь негров, если же мы не поторопимся, то они могут отправиться в Омбулу и сообщить ее жителям о нашем предполагающемся нападении.
— Только из-за твоих седин я прощаю тебе твою дерзкую выходку, — резко ответил Абдулмоут, — но впредь не советую тебе обращаться ко мне, пока тебя не спросят, Я решил использовать лошадей задолго до того, как эта мысль пришла тебе в голову. Но если ты думаешь, что я прикажу всадникам вернуться сюда, после того, как они поймают негров, то ты очень ошибаешься. Лошади будут страшно измотаны, а нам предстоит тотчас же отправиться на них в набег. Впрочем, я и это предусмотрел. Гасуа решена, начнется ли она завтра утром или прямо сейчас — не имеет значения. Кроме того, я хочу лично присутствовать при поимке негров, но мне также необходимо руководить отправлением каравана. Итак, собирайтесь! Через час каждый должен быть готов к выступлению. Ты же, — снова обратился он к фельдфебелю, — в наказание за твою самоуверенность не будешь принимать участие в набеге, а останешься здесь командовать теми пятьюдесятью людьми, которых я оставляю для охраны поселка.
Для ловца рабов, а тем более фельдфебеля, не могло быть более неприятного и обидного наказания. Конечно, какая-то часть населения всегда остается в селении во время набега. Эту обязанность солдаты выполняют крайне неохотно, так как, хотя они и получают полагающееся им вознаграждение, но лишаются возможности награбить себе разного добра при нападении на деревню. Поэтому дежурство обычно назначается по жребию, который тянут не только солдаты, но и младшие командиры. То, что он должен вне очереди оставаться в поселке, казалось фельдфебелю несправедливым, тем более, что в его намерения вовсе не входило отдавать Абдулмоуту какие бы то ни было распоряжения. Он считал, что его почтенный возраст дает ему право высказать свое мнение, которое к тому же совпадало с мнением начальника. Поэтому он возразил как можно более спокойным и почтительным тоном:
