Джон Карре - Верный садовник
– Я провела все утро, думая, о чем мне не следует с вами говорить, – начала она громовым голосом, чтобы каждое слово долетело до тех, кому нашлось место только у дальней стены. – И о том, в чем мы на данный момент просто не сможем прийти к общему знаменателю. Я не собиралась спрашивать, каким вы видите собственное будущее. Или говорить, каким его видим мы. Для этого мы все еще слишком расстроены, – чувствовалось, что ей нравится себя слушать. – Между прочим, я – что бисквит «мадера». Не ищите многослойности ни во мне, ни в моих словах. Я одинаковая, как меня ни режь.
Перед ней на столе стоял лэптоп, совсем как у Тессы. Говоря, она тыкала в экран серой палочкой, загнутой на конце, словно тамбурный крючок.
– Но кое-что я должна вам сказать, и скажу незамедлительно. – Тычок. – Ага. Во-первых, у вас бессрочный отпуск по болезни. Пока бессрочный, потому что решение остается за врачами. По болезни, потому что у вас серьезная травма, ощущаете вы это или нет. – Тычок. – Мы покажем вас специалистам, а далее будем действовать в соответствии с их выводами, – грустная улыбка и тычок. – Доктор Шэнд. Эмили в приемной даст вам координаты доктора Шэнд. Ориентировочно вам назначено на завтра, в одиннадцать утра, но, если есть такая необходимость, вы можете договориться на другое время. Она принимает на Харли-стрит, где же еще? Вас не смущает, что она – женщина?
– Отнюдь, – любезно ответил Джастин.
– Где вы остановитесь?
– В нашем доме. Моем доме. В Челси. Скорее всего. Она нахмурилась.
– Но это не фамильный дом?
– Дом семьи Тессы.
– Ага. Но у вашего отца дом на Лорд-Нот-стрит. Как я помню, очень красивый.
– Он продал его незадолго до смерти.
– Вы собираетесь жить в Челси?
– На текущий момент.
– Тогда оставьте Эмили координаты этого дома, пожалуйста.
Элисон вновь уставилась в экран. Читает она с него или что-то в нем прячет?
– Встреча с доктором Шэнд не разовая, вы пройдете у нее полный курс. Она консультирует как индивидуально, так и в группе. И поощряет общение пациентов с одинаковыми проблемами. Насколько, разумеется, допускает режим секретности. – Тычок. – А если вы предпочитаете священника, вместо или параллельно, у нас есть представители всех конфессий, так что вы только скажите. Наше мнение – ни от чего нельзя отказываться, если не будет допущена утечка информации. Если доктор Шэнд вам не подойдет, приходите, и мы подберем кого-нибудь еще.
«Скорее всего у вас есть специалист и по иглоукалыванию», – подумал Джастин. Но занимал его совсем другой вопрос: почему она предлагает ему проверенных службой безопасности духовников, когда у него нет секретов, которыми он мог бы поделиться с ними на исповеди.
– Ага. Нужно вам убежище, Джастин? – Тычок.
– Простите?
– Тихий домик, – упор на «тихий». – Где вам никто не будет докучать, пока не сойдет на нет весь этот шум. Где вам будет гарантирована полная анонимность, вы сможете восстановить душевный покой, будете много гулять, приезжать к нам в Лондон, когда у вас или у нас возникнет такая необходимость. Таково наше предложение. В вашем случае не бесплатное, но большую часть расходов возьмет на себя ПЕВ . Переговорите с доктором Шэнд, прежде чем принимать решение.
– Если вам это угодно.
– Да. – Тычок. – Вы подверглись публичному унижению. Как это на вас отразилось?
– Боюсь, в последнее время я не бывал на публике. Вы же меня и спрятали, не так ли?
– Все равно вы страдали. Никому не нравится, чтобы его изображали в роли обманутого мужа, никто не любит, чтобы пресса выставляла напоказ его сексуальную жизнь. Но к нам ненависти вы не испытываете. Не чувствуете злости, негодования. Не собираетесь мстить. Вы это переживете. Разумеется, переживете. Вы – человек старой школы.
Не зная, вопрос это, жалоба или просто утверждение, Джастин промолчал, сосредоточив внимание на нежно-розовой бегонии, горшок с которой поставили слишком близко к батарее военных времен.
– Я получила служебную записку из финансового управления. Хотите знать, что в ней, или вам сейчас не до этого? – Но все равно сказала: – Вы продолжаете получать полное жалованье. Пособие на жену, к сожалению, снято с того самого дня, как вы перешли в разряд одиноких. Эти вопросы приходится решать, Джастин, и, по моему опыту, лучше разбираться с ними сразу. Разумеется, вы получаете пособие в связи с возвращением в Англию, но тоже только на одного. Джастин, этого достаточно?
– Достаточно денег?
– Достаточно информации для того, чтобы вы могли ее переварить?
– А что? Есть и другая информация?
Она положила палочку, оторвалась от лэптопа, пристально посмотрела на него. Однажды, в далеком прошлом, Джастину хватило безрассудства пожаловаться на что-то в одном из больших универмагов на Пиккадилли, и его одарили таким вот суровым менеджерским взглядом.
– Есть, Джастин. Есть. Мы сидим как на иголках. С Блюмом еще ничего не ясно, и пресса будет мусолить эту историю, пока не выдоит ее досуха. У вас сегодня ленч с Пеллегрином.
– Знаю.
– Он очень хороший человек. Вы проявили мужество, Джастин, вы не согнулись под ударом, и это не осталось незамеченным. Я уверена, вы выдержали ужасное напряжение. Не только после смерти Тессы, но и до. Нам следовало проявить твердость и вернуть вас обоих домой, пока еще была такая возможность. В перспективе долготерпение выходит боком, к сожалению. – Тычок, неодобрительный взгляд на дисплей. – Вы не давали никаких интервью прессе, не так ли? Не говорили с ними вообще?
– Только с полицией.
Она пропустила шпильку мимо ушей.
– Продолжайте в том же духе. Не говорите даже: «Без комментариев». В вашем состоянии вы имеете полное право сразу же класть трубку на рычаг.
– Я уверен, что это не составит труда. Тычок. Пауза. Изучающий взгляд на дисплей. На Джастина. Вновь на дисплей.
– И у вас нет бумаг или материалов, которые принадлежат нам? Являются… как бы это сказать… нашей интеллектуальной собственностью! Вас спрашивали, но я должна спросить вновь, на случай, если какие-то документы обнаружились, а возможно, обнаружатся. Ничего не обнаружилось?
– Из документов Тессы?
– Я говорю о ее внебрачных делах. – Она выдержала паузу, прежде чем объяснить, что она имела в виду. А когда она начала объяснять, до Джастина вдруг дошло, что Элисон воспринимала Тессу как величайшее оскорбление, как позор их школ, класса, пола, страны и Службы, которой Элисон посвятила всю жизнь, а Джастин ее, Тессы, стараниями превратился в Троянского коня, который и позволил ей проникнуть в цитадель. – Я думаю о тех документах, которые она могла получить законным или иным способами в ходе ее расследования, или как там она называла то, чем занималась, – добавила Элисон с откровенной неприязнью.
– Я даже не знаю, что мне следует искать, – пожаловался Джастин.
– Мы тоже. И вообще, здесь нам очень трудно понять, каким образом ей вообще удалось раздобыть все эти сведения, – внезапно злость, копившаяся внутри, прорвалась наружу. Она не хотела выказывать злость, Джастин в этом не сомневался, более того, старалась изо всех сил сдержать ее. Но, несмотря на все ее усилия, злость таки вырвалась из-под контроля. – Это просто экстраординарно, с учетом того, что стало известно… почему Тессе вообще позволили вытворять такое? Портер, конечно, прекрасный посол, но я не могу отделаться от ощущения, что в случившемся есть немалая доля его вины.
– И в чем конкретно заключалась его вина?
Молчание Элисон удивило его. Она замерла, уставившись на дисплей. Крючок держала наготове, но не подносила к дисплею. Потом осторожно опустила на стол, словно винтовку на похоронах военного.
– Да, Портер, – подвела она итог. Только он не понял, итог чего.
– Что с ним случилось? – спросил Джастин.
– Я думаю, они потрясающие родители, готовые пожертвовать всем ради этого бедного ребенка.
– Я тоже так думаю. Но чем они пожертвовали теперь?
Она вроде бы разделяла его недоумение. Видела в нем союзника, правда, только в очернении Портера Коулриджа.
– Так трудно, Джастин, так трудно принимать решения на этой работе. Хочется подходить к каждому индивидуально, вникать в обстоятельства, определяющие его поведение. – Тут Джастин жестоко ошибся, если подумал, что она оставит Портера в покое. Она просто перезаряжала орудия. – Но Портер, мы должны это признать… был в гуще событий, а мы – нет. Мы не можем действовать, если нас держат в неведении. Негоже просить выправлять ситуацию ex post facto, если нас не информировали a priori. He так ли?
– Пожалуй.
– И если у Портера было слишком много хлопот, если семейные проблемы, а их наличие никто не собирается отрицать, отнимали у него столько времени, что он не следил за развитием событий, если не видел, что происходит у него под самым носом, уж извините, я должна упомянуть Блюма… А ведь у него первоклассный помощник, Сэнди, который все время подавал сигналы. Но, видимо, напрасно. Они остались незамеченными. И сие однозначно указывает на то, что ребенок… бедная девочка… Рози, или как там ее зовут… отнимает у него все свободное время. А ведь послом назначают не для того, чтобы, выходя из кабинета, человек забывал о работе, не так ли? Джастин скромно потупился, показывая, что понимает вставшую перед ней дилемму.
