Андре Лори - Изгнанники Земли
— Ах, мне совсем не нравится мысль, что моя маленькая звезда населена такими гигантами, которые даже намного больше прежних селенитов… А во сколько раз должны они быть больше их, по вашим расчетам?
— Раз в шестьдесят, быть может.
— В шестьдесят раз! — рассмеялась Гертруда, — шестьдесят раз девять метров! шестьдесят раз четыре сажени!., да это двести сорок сажень!., пятьсот сорок метров вышины!!!
— Да, это почти в десять раз выше башен Парижского собора Богоматери!
— Нечего сказать, славный народец, черт возьми.
— С такими пареньками шутки плохи! — заметил доктор Бриэ.
— Нет, как хотите, господа, мне это совсем не нравится… Такие люди должны только безобразить мою маленькую планету; я бы предпочла, чтобы ее обитатели были пропорциональны своей планете, и скорее походили бы на карликов, чем на великанов.
— Да, но что прикажете делать, таков закон вещей!.. Приходится «с ним мириться и принимать этих неведомых нам обитателей такими, как они есть, — отвечал Моони. — Если же вы непременно желаете человечества в миниатюре, то за этим следует обратиться к величайшему из светил, какие только вращаются вокруг солнца, — Юпитеру.
— Там, вероятно, люди не больше муравьев! — весело воскликнула Гертруда Керсэн.
— Не только не больше, но, может быть, это — просто микроскопические создания. Как видите, эти сравнения весьма полезны, чтобы слегка умерить нашу человеческую гордость, особенно ту глупую гордость, которая держится на жалком преимуществе нескольких лишних сантиметров роста!
Эти последние слова, казалось, были обращены главным образом по адресу Каддура, который во всяком случае принял их на свой счет, так как любезно поклонился, видимо, тронутый таким вниманием к себе.
Все вернулись в круглую залу, чтобы сесть за стол, так как это было обычное время завтрака.
— Мне кажется, что и теперь уже довольно холодно! — заметила Гертруда Керсэн, удивленная тем, что по всему ее телу вдруг пробежала дрожь; это было такого рода ощущение, от которого она уже давно успела отвыкнуть и которое именно в силу этого было для нее почти ново.
— Да, это можно сказать безошибочно, — подтвердил доктор, — я готов поручиться, что в данный момент У нас уже два или три градуса ниже нуля. И, как я вижу, У сэра Буцефала уже зубы стучат.
— У меня?.. Что вы, доктор!.. — поспешно протестовал баронет, — знаете ли вы, любезный мой господин Бриэ, что я видал холод почище этого! Я подымался на Монблан в простой шерстяной куртке!
Одним из многочисленных претензий молодого барона была одна претензия, впрочем, весьма обычная и распространенная в Англии, это — чрезвычайная выносливость холода и способность переносить всякую стужу и непогоду со стоическим презрением, не надевая теплого пальто даже и в самую холодную зиму.
Правда, для того, чтобы иметь возможность безнаказанно гордиться этой мужественной выносливостью и терпеливостью, он, как и все англичане, с ног и до головы укутывался в теплую фланель.
— От души поздравляю вас, дорогой баронет, с такой выносливостью и нечувствительностью к холоду! — с легким оттенком иронии сказал доктор Бриэ, — что же касается меня, который не может похвастаться такими свойствами, то я скромно признаюсь, что начинаю мерзнуть и что добрый камин и огонек были бы для меня весьма желанным добавлением к удобствам нашей жизни в данный момент!
Едва успел доктор произнести эти слова, как нечто похожее на выстрел раздалось в стене за его спиной.
— Ах! что это такое? — воскликнула Гертруда Керсэн, не столько испуганная, сколько недоумевающая.
— Это не что иное, как просто камень треснул от мороза! — сказал Норбер Моони, нимало не смущаясь. — Очевидно, мороз крепчает и теперь уже настолько силен, что какой-нибудь камень нашей постройки, в котором почему-либо, несмотря на палящий жар лунного Солнца, сохранилось немного сырости или влаги, разорвало как гранату, или как каштан в печи. К счастью, в нашей постройке очень мало таких камней, так как обсерватория почти исключительно состоит из пирита. Не то это была бы такая пальба, что ей могла бы позавидовать любая канонада. Но пирит не разорвет никакой мороз, так как он плотен и тягуч, как металл.
— Как бы ни было, господа, но советую всем вам готовиться к изрядному холоду! — проговорил доктор. — Если уже час спустя после заката солнца мы дрогнем, как сейчас, то можете себе представить, что это будет часов двадцать или тридцать спустя!.. Я даже спрашиваю себя, будем ли мы в состоянии выдержать этот страшный холод.
— В худшем случае нам придется перекочевать на то полушарие и там отогреваться на солнышке! — отвечал Норбер Моони. — Но я надеюсь, что мы не доживем до такой крайности.
— Если судить по той температуре, какую мы с Каддуром встретили на том полушарии, то здесь нужно ожидать температуру хотя и довольно низкую, — так, около тридцать или тридцать пять градусов, — но все же вполне выносимую при имеющихся у нас теперь условиях.
— А вы называете это вполне выносимым холодом, температуру в тридцать или тридцать пять градусов? благодарю!.. Да вы, я вижу, верно, тоже из школы сэра Буцефала! — воскликнул доктор Бриэ, — нет, воля ваша, я предпочитаю теплые страны!
— И я также, но если я говорю, что температура эта выносима, то говорю в том смысле, что при такой температуре можно жить нам, бедным жителям земного шара, где такого рода морозы бывают во многих странах. Кроме того, мы позаботились о кое-каких предохранительных мерах на этот случай.
— Кстати, Виржиль, ты хорошо бы сделал, если бы вырыл теперь один или два раскаленных камня… Это бы отогрело всех нас немного, а вы, мадемуазель Гертруда, сделали бы хорошо, если бы раскрыли свои сундучки и чемоданы и достали из них все, что найдется в них теплого, в виде шалей, платков, бурнусов и тому подобного.
— К сожалению, я очень бедна такого рода вещами: ведь в Суакиме и Хартуме эти были вещи совершенно не нужны!
— Ну, в таком случае, мы поищем кое-чего для вас и Фатимы в гардеробе сэра Буцефала и в моем и уж наверное найдем какие-нибудь теплые плащи и пальто. Нет? У вас не найдется ни того, ни другого? — продолжал Норбер, заметив энергичный отрицательный жест баронета.
— Ну, если не плащ и не шубу, то, во всяком случае, теплые одеяла, пледы, какой-нибудь ульстер… Мне ведь не раз случалось замечать, милый друг, что если вы и ваши уважаемые соотечественники обыкновенно очень энергично восстаете против всякого рода обыкновенных плащей и всякой другой теплой верхней одежды, особенно меховой, то, с другой стороны, я не видал ни у кого из других народов во время путешествий ни таких теплых пледов, ни таких превосходнейших толстых шерстяных одеял, ни таких внушительных ульстеров, как у англичан!
