Эмилио Сальгари - Ловцы трепанга
Ночь прошла совершенно спокойно. Ни один человек не показался за все время вблизи лагеря голландцев.
Утром, едва пробудившись, все снова принялись за работу, чтобы сделать запас хлеба. Ван-Горн приготовил решето и просеял муку, совершенно очистив ее от древесных волокон.
В дупле того же пня, который служил ступой, мука была замешана с водой; потом из нее слепили хлебцы, по килограмму каждый, обернули их в листья банана и испекли на углях костра.
К полудню хлебцев было столько, что все пятеро едва могли унести их. Остаток муки был брошен птицам.
— Вот у нас запас хлеба больше чем на неделю, — удовлетворенно говорил Ван-Сталь.
— Все у нас есть теперь, кроме мяса, — заметил Ханс.
— И мясо будет. В пути, если нам и не встретится ни один зверь, мы собьем несколько птиц; в этом лесу немало таких, мясо которых очень вкусно.
— Хорошо бы захватить с собой в дорогу и воды. Ведь может случиться, что за целый день мы не встретим ни одного источника или речонки.
— Во что же мы ее возьмем: у нас нет ведь ни одной бутылки?
— И у папуасов нет бутылок, — возразил Ван-Сталь, — но, выходя в море, они всегда берут с собой изрядный запас пресной воды. Природа сама снабжает их бутылками.
— Какими же?
— А вот смотри…
И капитан показал на группу бамбуков, росших в нескольких шагах от них. Он подошел к бамбуку и топором срубил самый толстый.
— Вот тебе и бутылка, Ханс, — смеялся Ван-Сталь, глядя на удивленное лицо своего племянника. — Удивляться нечему. Ведь ты знаешь, что у бамбука между двумя коленами полый ствол.
— Теперь я понимаю, — вскричал Ханс, — над коленом проделывают дыру и ствол наполняют водой.
— Совершенно верно. Как видишь, это не так сложно. Теперь приготовьте несколько бутылок, а завтра перед выходом мы наполним их водой. Сегодня же мы отдыхаем.
Но долго отдыхать им не пришлось. Вскоре из-за деревьев послышался собачий лай, нарушивший их безмятежный отдых.
— Не папуасы ли это возвращаются? — встрепенулся Корнелиус.
— Папуасы не держат у себя собак, — ответил капитан, но все же взял в руки ружье и замер в ожидании.
— А может быть, это какой-нибудь охотник-европеец? — подумал вслух Ханс.
— В этой глуши, вдали от всякой посещаемой европейцами гавани? Нет, не может быть, — твердо сказал Ван-Горн.
— Может быть, какой-нибудь исследователь…
— Возможно, но боюсь, что это не так. Лай раздался снова и с той же стороны.
— Да собачий ли это лай?
— Слушайте: разве это не собачий лай? Тут не ошибешься.
— А почему же он не удаляется и не приближается?
— Да, это странно.
— Что бы там ни было, нужно узнать, что это такое. Берите свои ружья и ступайте за мной, — сказал Ван-Сталь Корнелиусу и Хансу.
Сам он поднялся с земли и с ружьем в руке бесшумно стал пробираться к лесу. Корнелиус и Ханс пошли за ним.
Они шли скрываясь за деревьями и кустарниками, чтобы в случае опасности успеть укрыться от отравленных стрел. В лесу уже было почти совсем темно, хотя солнце только заходило.
Снова послышался лай. Каково же было удивление Корнелиуса, Ханса и капитана, когда лай донесся на этот раз откуда-то с высоты, с дерева.
Капитан покатился со смеху.
— Ты смеешься? — возмутились братья. — В чем дело?
— И есть над чем посмеяться. Хотите увидеть пресловутую собаку? Посмотрите вон на то дерево.
Братья посмотрели на дерево, но ничего не увидели и вопросительно посмотрели на капитана.
— Да где же собаки?
— Наверх посмотрите, на самую верхушку.
Еще более удивленные Корнелиус и Ханс подняли глаза к верхушке дерева. Перед ними на суку сидела птица, по величине и оперению похожая на ворону; время от времени, с равными промежутками, она испускала крик, который нельзя было отличить от лая собаки.
— Ну и страна! — воскликнул Ханс. — Собак здесь нет, но зато лают птицы.
— Хорошо, что они безвредны, — сказал капитан. — Такой лай не может нам причинить никакого вреда. Мы можем теперь спокойно вернуться назад.
Они вернулись в лагерь уже в полной темноте и тотчас улеглись спать.
И эта ночь, как и предыдущая, прошла совершенно спокойно, если не упомянуть о ложной тревоге, поднятой караулившим Ван-Горном: его встревожили пробегавшие где-то в отдалении звери.
К восходу солнца наши путники, вполне теперь отдохнувшие, были на ногах. Груз саговых хлебцев был разделен между всеми пятерыми в соответствии с силами каждого; несколько бамбуковых бутылок было наполнено водой, и все двинулись в дальнейший путь.
Отряд снова углубился в лес, по-прежнему идя на запад в расчете придти к берегам реки Дорга.
Как трудно было пробираться по этой чаще раскинувшихся во все стороны пышных деревьев и кустарников, таких густых, что луч солнца едва пробивался сквозь листву! Тековые деревья, саговые пальмы, лимонные деревья, сахарные пальмы, ротанга сменяли друг друга. Листва их сплеталась на верхушках так густо, что образовывала сплошной плотный навес над землей, а стволы соединялись цепкими лианами; по земле же тянулись нескончаемые сплетения ползучих растений.
Не было недостатка в этом лесу и в плодоносных деревьях.
Здесь было немало манговых деревьев, нежные плоды которых не раз утоляли жажду наших путешественников. Далее рос дуриан, громадные плоды которого, покрытые очень крепкими шипами, могут причинить серьезный вред, если упадут на голову проходящего; потом шли artocarpusintegrifolia— хлебные деревья с такими крупными плодами, что только несколько человек могли поднять и унести их.
Часа через три путники очутились среди деревьев, от которых исходил какой-то особый приятный и пряный запах.
— Какой запах! — воскликнул Корнелиус. — Ты чувствуешь, дядя?
— Да, — ответил Ван-Сталь.
— Откуда этот запах? Он исходит от этих деревьев?
— Да, от этих самых. Вот если нарвать их плодов, можно заработать очень много денег.
— Что же это за плоды?
— На этих деревьях растут маленькие орешки, их называют мускатными и очень высоко ценят в наших краях. Посмотрите, они стоят того.
Глава двадцать первая. В погоне за зверем
Мускатник отдаленно напоминает европейский лавр, но он гораздо красивее. Мускатник невелик: всего семь—восемь метров в высоту. Растет он дико, но выбирает особую почву, одновременно и влажную и открытую для солнечных лучей. Встречается он только на нескольких островах Молуккского моря, на Новой Гвинее, на островах Банда и острове Амбойна; все остальные плантации уже давно опустошены голландцами.
Плоды мускатник дает только на девятом году, но плодоносным остается в течение шестидесяти—девяноста лет, при условии, конечно, хорошего ухода: тщательной поливки и обрезки.
