Шторм - Николай Малунов
- Ну, тогда пошли. Нам километров пятьдесят сделать нужно…
Люди разошлись. Каждый пошел своей дорогой, своей судьбой, не ведая, что с вершины ближайшей горы, из чахлой сопки за ними наблюдал Он. Хищник. Совершенная машина для убийства. Охотник внимательно следил за ними, выжидая и предвкушая. Сейчас он был ранен и истощен. Уставший и обессиленный. Троих ему никак сейчас не одолеть… Но вот один человек отделился от своей стаи и стал отличной целью для атаки.
Мощные лапы взрыли снег, бросая сильное тело в сторону, под защиту редкого кустарника, оставив на месте, где охотник только что стоял, глубокие рытвины.
***
Пройти им удалось не много. Стихший на несколько часов ветер снова поднял пургу, закрывая и так-то бледный блин солнечного диска, не способного пробиться сквозь бесконечный слой водяной взвеси именуемой облаками.
- Нужно переждать бурю, - с трудом выдирая ботинки из сугроба и удерживая себя в вертикальном положении, прокричал Петров.
Рации окончательно сели на морозе и теперь приходилось кричать, чтобы Николай его услышал. Здоровяк шел впереди, утопая в снегу, пробивая в нем тропу. Он шел неутомимо, но было видно, что другу тяжело. Сжатые кулаки, напряженная спина и резкие движения выдавали в нем таившуюся злобу.
- Колян! Надо передохнуть!
Гигант рыкнул, но хода не сбавил. Он и сам это прекрасно знал, но зараза, гложущая его тело изнутри, не давала остановиться. Теперь он отчетливо ощущал, что с ним что-то не то. Слишком много! Слишком много он находился на грани, вглядывался в бездну и, когда бездна взглянула в него, не был к этому готов.
Очередной шаг подвел его, и грузное тело великана повалилось на колени.
- Эй, эй, - подскочил тут же Петров. – Ты чего?
Николай тяжело дышал, уткнувшись лицом в сугроб. От его дыхания снег начал быстро таять.
- Да ты весь горишь! – ощутил исходящий от друга жар, взволновался Петров. – Так. Сейчас… Потерпи.
Непослушными от холода пальцами, он нащупал застежку на подсумке, расстегнул молнию, вынул последний шприц успокоительного.
- Потерпи, потерпи. Сейчас… Что ж ты сразу-то не сказал!
- Не надо, - прохрипел друг и, закашлявшись, сплюнул на белый снег тугой черно-красный комок. – Передохнем и дальше пойдем… - утерев лицо снегом, согласился гигант, отводя руку капитана со шприцом.
Активные сутки кого хочешь измотают. Особенно организм, неоднократно стимулированный тяжелой химией. После такого всегда настигает откат и, судя по всему, сейчас он навалился на него настоящим шквалом. Тело дрожало, било судорогой, глаза слезились, голова гудела, мысли начали водить хороводы вокруг одного случайного слова. Нужно было найти укрытие и немного вздремнуть… Но холод… Этот чертов холод! Спать опасно. Можно ведь и не проснуться…
- Идем, - отдышавшись, снова поднялся великан. – Еще немного хотя бы…
На заснеженное поселение они набрели внезапно. Никаких признаков, что тут живут люди, не было видно. Наверное, если бы не пурга, то они бы смогли загодя разглядеть покосившийся и поломанный ветхий заборчик, приземистую юрту и еще пару каких-то строений, но снежная круговерть по-прежнему не давала разглядеть ничего далее десятка метров. Как они сюда вышли, никто из них сказать не смог. Чистая случайность. Николай, вроде, смог разглядеть под ногами подобие дороги и по ней, по неширокой кромке более плотного снега, они и вышли к обиталищу местных. Выйти-то вышли, но…
Присыпанное снегом мертвее тело, повисшее на заборе, красноречиво говорило, что некогда здесь произошло что-то не хорошее. Внимательно осматриваясь, подавая друг другу знаки руками, друзья обошли периметр. Нашли еще два тела. Подросток и старик. Все трое погибли достаточно давно, чтобы их тела превратились в закоченевшие бревна. Хищники знатно потрепали их, и понять, что здесь произошло, было невозможно.
Еще два тела нашлись в юрте.
- Их медведь, что ли задрал? – осмотрев огромные рваные раны на телах двух женщин, в свете тусклого фонарика, спросил в пустоту Петров.
- Не знаю, - прислушиваясь к завыванию бури снаружи, негромко ответил Николай. – Никогда не видел, как медведь убивает, сравнить не с чем…
- Я тоже, - задумчиво проговорил Данил. - Следов нет, не поймешь… Но раны, - он приложил ладонь, чтобы сравнить кровавый росчерк, - это явно не писец какой-нибудь. Кто тут вообще обитает из хищников?
- Моржи может?..
- Моржи?
Николай пожал плечами. Он как-то внезапно понял, что практически ничего о местности не знает. В школе мельком проходили и все… Живут ли тут белые медведи? Или они там, севернее? А другие хищники? Волки, например? Вроде да… А кто еще? Да хрен его разберешь, кто! Главное, что тут кто-то точно живет!
- Что делать будем? – поднявшись, осмотрел убежище Байкал.
- Предлагаю тела вынести, закопать и передохнуть немного.
- Поддерживаю, - согласился капитан. – В такую метель идти опасно. Я уже ног не чувствую.
- Да. Свежо… однако… - хихикнул внезапно гигант, проникшийся местным убранством жилища.
- Не богохульствуй, - осадил Данил, закрывая тело осматриваемой женщины оленьей шкурой. – Хватай, давай, пока мы сами не задубели…
Тела присыпали снегом, чтобы возможный запах не привлек других хищников. Да, местные одеревенели и уже вряд ли чем-то пахли, но, кто знает, вдруг это их, человечий нюх ничего не улавливает, а хищник, сделавший это, учует и снова наведается в столовую… Из этого же соображения установили растяжки из оставшихся ручных гранат так, что к юрте подойти можно было только со стороны входа, а его перегородили втащенными в жилище санями, или нартами? Не важно. Чем-то в общем-то таким. Если кто-то сунется в чум, то сперва наткнется на эту преграду, а потом уже на штыковой пулеметный огонь. «Корд» поставили так, чтобы он стволом смотрел аккурат над санями. Снаряд калибром 12.7 х 108 мм не то, что медведя, десяток медведей остановит и не задумается.
- Давай, ты первый, - уселся Николай рядом с пулеметом, привалившись боком к саням. – Я пока покараулю.
- Тебе нужнее, - возразил капитан. – Вторые сутки на ногах уже!
- Мои ноги не твои, - отмахнулся здоровяк и закашлялся. – Спи, давай, я потом, - сипло вздохнув, когда кашель отступил, добавил он. – Сейчас все равно пурга, с тебя толку мало. Меня кашель все равно, сам видишь, мучает… Не усну.
