Орден Прометея - Одран Нюктэ
Ульш приготовился погрязнуть в мемуарах ностальгизирующего упыря, но Гуго вернулся к теме импровизированной лекции:
– Взамен одного султана образовалось трое неприметных воротил на вроде меня нынешнего. Как видишь, 'подполье' не иносказание, – оглядел потолок землянки хозяин. – Слухи ходят – есть еще на севере один, в диких краях, на тебя очень похож, вояка славный. И все.
Тоскливо сделалось от слов старшего Брата.
– Что загрустил? Пойдем на улицу, город покажу… – увидев едва ли не многовековый страх в расширившихся глазах Юлиуса, Гуго рассмеялся в полный голос. – Вот они, пережитки скудного образования! Вот они, плоды экспериментаторства на широкую ногу! Брось Шлем, я сказал! – накричал, как на щенка, тут же снова расплылся в улыбке: – Пойдем! Ждал тебя я сто лет и три года, чтобы наверстать упущенное при твоем принятии в Братство… Отдуваюсь за всех Ушедших! Кончилось твое затворничество, схимник! Забудь старые привычки! Пора показать солнцу лицо! Четыре горсти с верхом человеческой крови в сутки – и прости-прощай боязнь света! – поучал Гуго, выталкивая гостя под лучи сияющего, разгулявшегося дня.
– Давно я здесь, прилив костями чувствую, – прищурясь, Гуго посмотрел на море, поиграл плечами, мясистым загривком. 'А ведь силен', – с уважением подумал Ротмунд, – 'нет у него здесь соперников и быть не может. В прямом бою – точно'. – Да-да, пинта человеческой крови – и никаких проблем! А уж после моей… – голос Высокого Лорда завибрировал, – …грех жаловаться…
Ульш обеспокоено посмотрел по сторонам, в переулке – ни души. Солнце палит, от дюн несет гниющими водорослями. Чайки зависают, парят над водой, гомонят.
– Да не бойся, хорош! – видя неуверенность младшего Брата, Гуго подал отполированный до зеркального блеска иссера-черный круглый медальон. Не обошлось без издевательского комментария: – Только фасон наряда и прическу сменить – и хоть прям сейчас на бал к королю!
Почудилось, что выглядит даже моложе прежнего. Нет, морщины на лбу, вокруг глаз никуда не девались, все та же складка вокруг рта. А вот ссохшиеся, спавшиеся щеки, сдавленные Шлемом Вёлунга, покалеченные десны явно разгладились. За мертвеца, по крайней мере, Ротмунда теперь сложно было принять. Средний горожанин средних лет, немного старомодный, но успешный.
Перевернул медальон рельефной стороной к себе – по краю письмена, наверное, девиз, в центре – рука, несущая зажженный факел. Ничего не спросил, отдал хозяину.
– Это печать гильдии, – пояснил Гуго, убирая медальон.
– Гильдии фонарщиков? – хорошее настроение посетило Юлиуса. Он снял перчатки, плащ, расстегнул куртку и ворот рубашки. Кольчужно-пластинчатый доспех казался недоразумением.
– Торговцев! – раздраженно отрубил Гуго. Забавная закономерность – эти двое обменивались колкостями и веселились лишь над попавшим впросак собратом. – Торговцев Агобурга! Я управляю всеми этими рыбаками, я ссужаю им лодки, снасти, а потом принимаю улов, плачу за него, сортирую и мариную рыбу, перепродаю купцам…
– Ее ты в ящиках хранишь, в своем подземном доме?..
– Сыры! Там, в ящиках, сыры! А рыба – в бочках, она на складе. Да, торгую сырами и чищу селедку – что такого?
– Ты – главный торгаш города, и сам солишь рыбу?
– Бакалейщики – это уже другая гильдия; тканями, веревками заведует третья, потому я не 'главный торгаш'. Моя работа меня вполне устраивает. Мне больше ничего и не надо. Единственная слабость – ценю дорогую, качественную одежду. На нее все заработанное и трачу да на цирюльника, а что остается – беднякам раздаю, пусть потешаться. Все равно некоторым умирать вне очереди… – Гуго подмигнул и облизнулся. – Я ни в чем себе не отказываю! – пафосно, жестко прозвенели слова. Солнце под углом осветило серые до белизны глаза Лорда, и они неожиданно вспыхнули красным. Кусок мяса, напитанный кровью, – вот кто есть собеседник Юлиуса, лопающийся, расползающийся от излишеств. Жирная пиявка.
– Как я сейчас понимаю того, кто убивает Брата-предшественника… – сквозь зубы, негромко отчеканил Юлиус, ненавидяще глядя на Гуго.
– Га, чаще наблюдается обратный процесс! Вот вернешься из поездки (если, конечно, вернешься) – Богом клянусь – сам приду, чтоб тебе меня не искать! Умру по собственному желанию.
Резко поменял направление прогулки:
– Туда не пойдем, там центр, много народа, а мы с тобой, что ни говори, дивная парочка!.. Врать согражданам, что ко мне приехал брат родной, ничем на меня не похожий, кроме смущающей зевак смертельной бледности, как-то не охота.
– Да я… – начал Ротмунд, собираясь уйти.
– Нет-нет! Стоп! – дородный Лорд затопал ногами. – Я еще с твоим воспитанием не закончил, не смей даже думать до того об уходе! Я тебя ждал столько времени не для того, чтобы ты мне гордо спину показывал через минуту, как только освоился с непривычным положением вещей и позабыл благодарность!! – смех-смехом, а это уже было оскорбление. В пылу и гневе Лорд не особо грозно выглядел. Ульш положил ладонь на рукоять меча. Обозначение границ утихомирило Гуго. – Прости. Не вынуждай меня говорить так с тобой. Ты – умный парень, а ведешь себя… впрочем, и я несдержан… Тут за углом – запущенный сад, где кроме пьяного нищего мы никого не встретим. Доскажу все, что должен, – уходи, убегай, даже лучше, если я тебя больше никогда не увижу: ничего личного, ты – воин, знаешь, тяжело не напасть первым… Выждать – раскрыть тактику врага. Напасть – лишить его инициативы. Мне больше по нраву второе. Пока сидел ты в своем Ротебурге – мне и горя не было, хотя наперед знал, что встреча неизбежна… Сейчас – сил нет, напополам разорвись! –
