Лагин Лазарь - Искатель. 1966. Выпуск №3
Горбачев прямо прошел к буфетной стойке, за которой стоял, очевидно, сам Крутиков, полный высокий человек с толстыми выпяченными губами. Крутиков чуть заметно кивнул, а Горбачев вынул из кошелки что-то завернутое в газету, так что почти и не угадывалась форма бутылки.
Потом Горбачев наклонился над стойкой, и Крутиков отсчитал ему сколько-то денег. Сколько — Васильев не видел.
Горбачев вышел из чайной, пройдя мимо Васильева, все еще изучавшего украшенное виньетками меню, и не обратил на него внимания. Следом за ним вышел и Васильев. Еще через два квартала помещалась чайная Ивана Дубинина. И туда вошел Горбачев, и там пошептался с хозяином, и там оставил за стойкой нечто завернутое в газету, и там получил деньги.
Дальше следить уже не имело смысла. Все было и так ясно. В то время государство не выпускало водку. Водка была запрещена к продаже. В государственных магазинах можно было купить только вино. Самогоноварение наказывалось строго, и все-таки спекулянтам удавалось гнать самогон. Они продавали его на рынках из-под полы и в чайных, наливая в чайники вместо чая. Итак, зять Дмитриева, Горбачев, живя в отдельной квартире, гнал самогон и снабжал им чайные. Не на чайной колбасе и федюхинском сыре наживались владельцы чайных, а на самогоне.
Решив, что никаких оснований тревожиться Горбачеву он не дал, стало быть, Горбачев никуда не убежит, поехал Васильев в угрозыск. Начальник с недоверчивым лицом выслушал его рассказ.
— Ну что ж, Ваня, — сказал он, — ты, конечно, проделал большую работу. Надо же, семьдесят восемь человек обойти? Но по совести говоря, не вижу я, чтобы виновность Горбачева была доказана. Может быть, ему этот самогон привезли из деревни, он его и распродал. Придешь с обыском, а у него ничего кет. Покуда рано предпринимать решительные шаги.
Выслушав начальника, Васильев загрустил.
Значит, начальник считает, что данных недостаточно не только для ареста, но даже для обыска. Что ж, придется еще последить, и если окажется, что Горбачев продает самогон каждый день, ордер на обыск, наверное, дадут. Не могли же ему в самом деле привезти из деревни бочку самогона. А во время обыска должно проясниться что-нибудь и по поводу убийства…
Все это отлично, продолжал размышлять Васильев, но текущие дела запущены. Начальство того и гляди начнет ругать. А послать некого. Все заняты. Если сам не последишь — уйдет Горбачев. Вернутся Дмитриевы из отпуска, он и уедет к себе. Тогда ищи-свищи.
В это время к Васильеву подошли три человека, о которых надо сказать особо.
Это были три друга, три рабочих парня с завода имени Карла Маркса, что на Выборгской стороне. Все трое выросли в Нейшлотском переулке, гоняли мячи в одних и тех же дворах, кончили одну и ту же школу первой ступени, что по нашим сегодняшним меркам равняется примерно четырем-пяти первым классам. Все трoe пошли на один и тот же завод и, проработав несколько лет, загорелись благородной мечтой стать в ряды борцов с преступностью, которая в годы нэпа была в молодой Советской республике еще очень сильна.
Государству тогда не хватало своих, прошедших советскую школу следователей и прокуроров. Их приходилось готовить по ускоренной программе. В свое время и Васильева подготовили таким образом — за полгода. Теперь программа была годичная, но и этого, конечно, было мало.
Итак, трое друзей поступили на юридические курсы.
В годовую программу их обучения входило три месяца практики в угрозыске. Практиканты появились в бригаде Васильева месяц тому назад. Обучать их специально у работников бригады времени не было. Их просто загрузили поручениями, посылали на оперативные задания, тыкали всюду, где не хватало людей. В конечном счете это был, вероятно, хотя и суровый, но не такой уж плохой способ обучения. Все трое стали потом умелыми серьезными работниками.
А в те дни, о которых мы рассказываем, ребята — фамилии их были Семкин, Петушков и Калиберда — отличались храбростью, не всегда благоразумной, восторженностью, горячностью и азартом, с которыми они брались выполнить каждое поручение и которые часто вели к ошибкам. Опытные работники, а Васильев, несмотря на молодость, уже причислялся к ним, ругали их в хвост и в гриву, часто грозились отчислить, редко и сдержанно похваливали, а в общем относились к ним хорошо. Больно уж эти ребята были увлечены работой.
Увлечены-то они были увлечены, но вместе с тем и несколько разочарованы. Все они читали и о Шерлоке Холмсе и о Нате Пинкертоне, и им казалось, что у этих придуманных детективов работа была гораздо интереснее и опаснее. А молодым советским сыщикам почему-то попадались дела все обыкновенные, не требовавшие ни особенного умения, ни особенной храбрости. Шерлок Холмс, например, сражался с профессором Мориерти. Вот был достойный противник! Сколько тут нужно было изобретательности и выдумки, сколько ума и смелости! А у нас что! Ну, какой-нибудь Ванька Чугун. Все это прозаично и скучно, а вот если бы им Мориерти, тогда бы они показали…
Васильев изложил ребятам подробно все обстоятельства дела. По совести говоря, улик, конечно, было мало. Задержать Горбачева как самогонщика они могли. Но вдруг действительно окажется, что просто привезли ему друзья из деревни несколько бутылок, он их распродал и самогон уже выпит!
С другой стороны, конечно, фамилии Чиков и Дмитриев на клочках газеты, в которые был завернут труп, наводят на подозрения. Ну, а что, если, например, Дмитриев, который получал газеты, прочтя, просто выбрасывал их в мусорный ящик, а оттуда их и взял никому не ведомый убийца! Во всяком случае, сами по себе эти две надписи на газетах вряд ли убедили бы суд в том, что это Горбачев убил Козлова. Интуиция, правда, подсказывала следователю, что Горбачев если не сам убийца, то как-то связан с преступлением. Такие интуитивные выводы питались тем впечатлением, которое произвел на Васильева этот тип. Что-то было в нем темное, скользкое, что именно, Васильев пока не мог бы сказать, но опыт, пусть пока небольшой, подсказывал, что расследование нужно довести до конца,
Однако ордер на обыск сейчас получить не удастся. Васильев упрям, но начальник, пожалуй, еще упрямее. И вот Васильев предложил трем друзьям последить несколько дней за Горбачевым. Все им объяснив, дав адрес и описав Горбачева, условившнсь, что каждый день практиканты будут ему докладывать о результатах слежки, Васильев ушел. Практиканты остались одни.
— А что, если… — сказал Калиберда и замолчал.
— Что ты хотел сказать! — подчеркнуто равнодушно спросил Семкин.
— Ребята, — сказал Петушков, — это же против всех законов и правил. С нас же голову снимут.
