Юрий Пересунько - ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №1
— Украденные ключи от гаража, — произнес Брандлехнер, бросив на письменный стол связку ключей. — Тебе необязательно ломать ворота.
— Спасибо, — пробормотал Деттмар. — Тогда я попрощаюсь уже сейчас.
Он протянул руку Брандлехнеру. Тот не шелохнулся. Деттмар с неудовольствием отметил, как изменилась ситуация. Он не был более привилегированным клиентом, по глазам которого угадывалось любое желание. Он был всего лишь преследуемым, которому вынуждены помогать.
Наверху, в своем номере, его вновь охватил страх. Они могут прийти за ним сюда. Нельзя медлить ни минуты. Он лихорадочно стал запихивать свои вещи в чемодан.
В это время в номер вошла Герда Брандлехнер.
— Сто тридцать восемь шиллингов, — громко произнесла она. — Старик считает, что на этот раз лучше было бы обойтись без счета.
«И за свои деньги боится», — подумал Деттмар, отсчитывая шиллинги.
* * *Окружной инспектор Нидл был красным от гнева.
— Кто вам позволил сообщать по телефону, что ваш господин мертв? — грубо набросился он на горничную.
— Этого мне никто не запрещал, — защищалась Анна.
Нидл вынужден был признать логичность аргумента и несколько спокойнее спросил:
— Вы не знаете, кто звонил?
Девушка отрицательно покачала головой и, напуганная, ушла на кухню.
Инспектор, поручив одному из сотрудников не спускать глаз с телефонного аппарата, вернулся в спальню Доры Фридеман. Фотограф и следственная группа уже закончили свою работу и вместе с Шельбаумом и Маффи ушли на берег Старого Дуная.
— Ее можно унести, — сказал врач Нидлу. — В институте произведут вскрытие, но я не думаю, что оно внесет какие-то существенные изменения в мое заключение.
Нидл погладил ежик своих волос.
— И что же говорится в заключении?
— Асфикция в результате удушения, — ответил врач. — Орудие убийства — шарф.
Желтый шарф висел на спинке кресла. Нидл взял его и потрогал. Он был из натурального шелка.
— Следовательно, убийство?
— Едва ли это был несчастный случай… — язвительно ответил врач, закрывая черную кожаную сумку. Кивнув Нидлу, он отправился обследовать другой труп.
Инспектор подал знак полицейскому, стоявшему у двери. Вскоре появились двое мужчин с носилками. Когда труп вынесли, Нидл вернулся в зал. Он на мгновение задумался и неодобрительно покачал головой. Маффи вовсе не следовало бы звонить в отдел, к чему привлекать комиссию по расследованию дел об убийстве, если и так все ясно? Правда, дела об убийстве подлежат ее компетенции. В любом случае, даже если человек сам повесился на берегу Старого Дуная.
Из столовой, расположенной рядом, послышались голоса. Он открыл дверь и увидел сидевшую на стуле бледную Карин. Ее допрашивали.
Милая девушка, подумал Нидл. Крепко ей досталось. Потерять таким образом двух родственников. Теперь ей будет нелегко. Конечно, волей-неволей привыкнешь к одиночеству, как, к примеру, привык он за пятнадцать лет своего вдовства. О своей супружеской жизни, продолжавшейся всего полгода, он вспоминал редко и неохотно. Однако где-то в самой глубине своего сознания он понимал, что слишком любил свою жену, умершую от белокровия, чтобы жениться вторично. Поэтому он весь отдался исполнению своего служебного долга. Он поддерживал удивительные отношения с преступным миром Вены, отношения, вызывавшие подчас у сослуживцев подозрение.
Шельбаум понимал его лучше других. Он знал, почему Нидл стал таким. Он был свидетелем того, как Нидл метался целыми днями в состоянии полной растерянности, когда умирала жена. К тому же он чувствовал и некоторую ответственность за него. Нидл был хорошим криминалистом, и Шельбаум сам пригласил его в уголовный отдел. Нидл, который вообще не интересовался политикой, был предан обер-комиссару. В любой момент, если в том была необходимость, ему можно было дать задание. Если его не было дома — он жил на Вебергассе, — то его можно было найти в кафе Ладингера за партией шахмат.
Некоторое время Нидл прислушивался. Нет, Карин не слышала, совершенно ничего не слышала. Она спит в мансарде, под самой крышей. Она не может также сказать, как вчера закончился праздничный вечер. Она почувствовала себя неважно и приняла снотворное. Труп она увидела после того, как его обнаружила экономка, — все это она уже излагала обер-комиссару.
В столовую вошла Хегтерле с подносом, уставленным чашками с дымящимся кофе. Она поставила поднос на стол и собралась уходить.
— Одну минуточку, — сказал Нидл. — Нам хотелось бы еще раз услышаТь о наиболее существенном, замеченном вами.
Хеттерле посмотрела на него без всякого выражения.
— Я уже все сказала.
— Несмотря на это, — возразил Нидл и взял чашку кофе.
Хеттерле села на краешек стула, скрестив руки жестом, который у Нидла вызвал особенно тоскливое чувство. Он напомнил ему умершую жену, которая отдыхала в такой же позе.
Хеттерль отвечала тихим монотонным голосом. Да, она обнаружила труп. Карин вошла в спальню после нее и позвонила в полицию, затем появился молодой сотрудник из уголовной полиции, который также хотел позвонить по телефону после того, как обнаружил мертвым господина Фридемана.
Нидл задумался. Не слышала ли она что-нибудь прошлой ночью? Нет, еще до конца вечера она ушла в садовый домик и легла спать.
— Допустим, ваш уход совпал с концом вечеринки, — вслух размышлял Нидл. — А почему гости так поспешно покинули виллу?
— Не было ни одного года, чтобы прием кончался нормально, — ответила Хеттерле. — Фридеман почти всегда ухитрялся найти повод для скандала и выгонял всех.
— А на этот раз?
— Он все время был в возбужденном состоянии, — сказала экономка. — Он вбил себе в голову, что жена имеет любовника.
— Это правда?
— Я не знаю, — ответила Хеттерле, пожимая плечами. — Об этом она со мной не говорила.
Карин, потупившись, смотрела на пол. Один чиновник, допрашивавший ее, пил кофе, другой стенографировал.
— Других причин у него не было?
Карин подняла взгляд. Инспектору показалось, что в ее глазах что-то, промелькнуло. Хеттерле тоже какую-то долю секунды медлила, прежде чем ответить. Но он мог и ошибаться.
— Нет, — сказала Хеттерле.
— Что с вашим лицом? — спросил Нидл.
— Двенадцать лет назад я попала в катастрофу и ударилась о ветровое стекло, — ответила Хеттерле, бледнея.
— Я не это имел в виду. Левая сторона вашего лица припухла. Тоже ударились о что-то?
Хеттерле смотрела неподвижным взглядом.
— Вчера меня ударил господин Фридеман, — тихо сказала она наконец.
