Георгий Кубанский - «На суше и на море» 1962
Однако он решительно взялся за дело. Минут через сорок в глубине ствола раздалось легкое потрескивание, а по вершине пробежала дрожь. Федор посмотрел вверх и ему стало не по себе — так велико было это дерево. Но надо было кончать. Еще несколько сильных прямых ударов… Раздался грохот падения, сильный плеск, и… Киренгу можно переходить! Правда, посередине реки волны переливаются через согнувшийся ствол, но это уже пустяк.
Собрав все свое имущество, он начал переправу. Несколько трудных минут — и он на другой стороне. Страшная, ревущая река позади! Обрадованный и ободренный, Федор быстро двинулся по выбранному направлению, но уже через десяток минут понял, что такого темпа ему не выдержать. В ельнике снег был почти до пояса, и через каждые пятьдесят-сто шагов приходилось останавливаться, чтобы передохнуть. Усталость и голод давали себя чувствовать. Он начал подумывать о привале, но осенний день короток, и нельзя терять ни минуты драгоценного светлого времени.
Между тем его вновь начало искушать сомнение — злейший враг заблудившегося. Теперь Федору казалось, что он идет не в направлении Дипкохана, как наметил, а обратно, к Киренге. Когда он пытался собраться с мыслями и восстановить в памяти пройденный путь, получалось, что все правильно, но стоило одолеть несколько сотен метров, как сомнения начинались, снова.
Так прошел он километров восемь. Наконец ельник начал редеть и впереди показалась широкая долина какой-то реки. Сейчас все должно было разрешиться: если путь правильный, то это долина Дипкохана и лагерь близко. Он вышел к ернику и вдруг услышал знакомый ровный шум реки. Снова берег Киренги!
В первый раз Федором овладело чувство отчаяния. И все же он снова заставил себя мысленно проследить свой путь. Оставалась еще надежда, что Киренга делала здесь большую дугу. Значит, надо продолжать путь вопреки всем сомнениям. Дипкохан должен быть близко!
В эту минуту рассеялась мутная спешная пелена, стало посветлее, и на миг прояснились очертания хребтов, показавшиеся Федору удивительно знакомыми. Еще боясь поверить себе, он прошел вниз по течению и за поворотом увидел свой первый злополучный переход! С этой стороны к лиственнице вела свежая тропа. Федор подошел ближе и, увидев, что на ту сторону перешло несколько человек с собаками, понял — охотники пошли его искать.
Федор вышел на их след. Идти по тропе после глубокого снега казалось счастьем.
Через полчаса Федор сидел в юрте и пил чай, а тетка Арина жарила на рожне большие куски сохатиного мяса. Он уже поел и хотел ложиться, когда пришли Семен Сидоровпч и Северьян.
— Что, Федя, живой! А мы уж беспокоиться стали. Главное, ушел, а на сколько дней, точно не сказал. Первые два дня прошли — ладно, знаем, что не на день пошел. На третий начали думать, не заплутал ли. Да пет, говорим, однако, соболей считает, ведь не простое дело. Потом стрелять начали, видно ты не слыхал. А сегодня искать пошли. Как перешли, я говорю Илье: «Вы с Петрухой идите на другой хребет, а мы со Свирькой берегом пойдем». Ну, километров с десяток прошли, набрели на твой след. Ты, видать, правильно вниз по реке шел, а потом что-то засумневался. Мы по следу-то до твоей ночуйки дошли, набрели на листвень, что ты свалил, — уж подивился я, как это ты своим топориком ее одолел, — потом перешли, да и следили тебя до самой юрты, как соболя. Мы-то котелок несли, чай, хлеб, думали, ты нас ждать будешь, видим, ослаб ты голодом. Однако, все же упорный ты, дошел до ночуйки. Ну, расскажи, как это у тебя получилось.
Но Федору теперь, когда все кончилось, происшедшее совсем не казалось столь значительным, чтобы о нем подробно рассказывать.
— Да что там, — сказал он, — решил спрямить, вышел к Киренге, да и бродил по ней три дня.
— Значит, как обратно шел, сильно влево забрал, а по Киренге здесь не то что три дня — неделю идти можно. Надо было переходить сразу, когда вышел к реке, никогда берегом не ходи, особо по глубокому снегу.
Разговор был прерван, пришли Илья и Петр; они успели побывать на втором хребте. Федор опасался услышать от острого на язык Ильи насмешки, но тот, подходя к юрте, еще издали спросил: пришел ли Федя, и, услышав ответ, так сердечно сказал «слава богу», что у виновника сердце дрогнуло.
Рано утром при непрекращающемся снегопаде все начали торопливое отступление. По высокому снегу шли медленно и не успели засветло дойти до места прежней стоянки у Сыенка: темнота застала караван еще на Чемборчане. Все устали. Семен, шедший сзади, призывал заночевать здесь, но Илья упорно пробивал тропу вперед. Как он в полной темноте при снегопаде и метели вывел их к месту старой ночевки, Федор не мог бы объяснить.
Здесь стояли остовы юрт и были остатки дров, которые, уходя с ночлега, прислоняют стоймя к ближним деревьям. Как часто выручает людей этот таежный обычай!
Утром Федор проснулся первым. Уже светало, в юрту сыпался мелкий частый снег. Федор обулся и хотел выйти наружу, но навешенный над входом мешок не поддавался. Оказалось, что за ночь на нем вырос целый сугроб снегу. Когда Федор наконец вылез из юрты, то увидел странное зрелище. Нельзя было даже представить себе, что еще несколько часов назад здесь ходили люди, рубили дрова, готовили ночлег. Снег засыпал и юрты, и собак, которые, услышав шаги Федора, словно по волшебству появлялись из-под сугробов, а от тропы к ручью не осталось и помина.
Когда тронулись с ночлега, то Федор, шедший вторым, подумал, что не сможет идти. Подавшись грудью вперед, он погружался в пухлый снег почти по плечи — люди шли буквально сквозь снег.
Ведущий, Семен, проторив сотню шагов, остановился, чтобы перевести дух. За ним встали и остальные. Федор обернулся. За Северьяном, замыкавшим шествие, длинной цепью растянулись собаки. Они бежали словно в глубокой траншее, их совсем не было видно, а от оленей виднелись только рога.
Семен скоро уступил свое место Федору. Тот продержался недолго. Более упорно пробивали тропу Илья и Северьян, но и они быстро выбивались из сил. И при этом эвенки ни словом, ни намеком не упрекнули виновника задержки — Федора. Ведь из-за ого опоздания обратный путь был таким тяжелым!
Перед подъемом на хребет устроили длинный перекур у костра и, отдохнув, начали штурм заснеженного хребта Сыенок.
Никогда не забыть Федору этого перехода. Временами казалось, что у пятерых людей, поочередно пропускавших друг друга вперед, не хватит сил, чтобы подняться на хребет.
Снег не переставал, снова падали огромные хлопья. И все-таки даже в таких, небывалых обстоятельствах охотники остаются верпы себе. На спуске попался свежий след соболя. Было видно, зверек только что прошел, причем он тоже проваливался глубоко в снег. Несколько наиболее азартных собак бухнулись в снег и забарахтались, отчаянно пробиваясь вперед, остальные кинулись за ними. Следом за собаками пошел Илья, и почти сразу послышался выстрел — по такому снегу соболь не может далеко уйти.
