Эмилио Сальгари - Страна чудес

— Да это почти вдвое дороже золота?..

— О, это еще пустяки, есть металлы, стоящие гораздо дороже.

— Но что это за металл, этот иридий?

— Это довольно редкий, светлый, как сталь, и отливающий всеми цветами радуги металл. Осмий, также находимый вместе с платиной, но имеющий голубовато-белый цвет, стоит около шести тысяч пятисот франков за килограмм; килограмм белого, как серебро, бария, открытого Дэви в 1808 году9 и находящегося в барите, стоит около сорока тысяч франков.

— Гром и молния, вот так редкостный металл!

— Килограмм Колумбия, или ниобия, открытого Розе в 1844 году, и родия, открытого Волластоном в 1804 году, стоят по двадцать тысяч франков; рутений, открытый Клаусом в 1844 году металл, очень похожий на иридий, стоит четырнадцать тысяч франков за килограмм; палладий, открытый Волластоном в 1804 году и находимый то вместе с платиной, то вместе с бразильским золотом, имеющий форму мелких зерен, стоит четыре тысячи пятьсот франков за килограмм; иттрий, найденный в первый раз в Иттербю, в Скандинавии, и вообще чрезвычайно редкий, стоит двадцать пять тысяч франков за килограмм; стронций, открытый Дэви в Шотландии в 1808 году, имеющий бледно-желтый цвет, а при горении дающий яркий белый цвет, продается по цене тридцать пять тысяч франков за килограмм; глиций, или бериллий, — тридцать четыре тысячи франков за килограмм; литий, самый легкий из всех металлов, — двадцать пять тысяч франков за килограмм; ванадий, открытый Сефстроцином в Швеции в 1830 году10, белый, как серебро, но с изумительным, никогда не тускнеющим блеском, стоит двадцать две тысячи франков за килограмм и, наконец, didym (дидим), открытый Мозандером в 1840 году, дороже всех других, так как цена его равняется сорока двум тысячам франков за килограмм11.

— Тысяча кораблей! Вот так цены!..

— Вот и лес! — вскричал в эту минуту Ниро Варанга

XVI. Таинственный след

Да и пора было доехать! Животные просто изнемогали от голода. Они около сорока восьми часов не ели ничего, кроме полусожженного солнцем тростника и, умирая от жажды, едва держались на ногах. Казалось, они вот-вот упадут, чтобы никогда уже больше не встать. Почуяв близость пастбища, животные сделали последнее отчаянное усилие и дотащили тяжелый фургон до зеленеющей долины, вдававшейся в высокие отроги большой цепи гор Макдоннелл, причудливые вершины которых терялись по направлению к западу и к востоку.

Дойдя до долины, лошади и быки, истощенные сделанным ими последним усилием, повалились один возле другого и начали жадно жевать росшую вокруг них в большом количестве траву. Долина эта вдавалась на несколько километров в горную цепь, образуя как бы своего рода длинный проход, постепенно поднимавшийся на склоны грандиозной массы скал, тогда как окрестности этой долины были совершенно бесплодны и покрыты песком и громадными камнями; внутри ее, напротив, росло множество деревьев, кустов и травы. Направо и налево тянулись большие группы мальг, высотой четырнадцать—пятнадцать футов, ваи-вайга, или деревьев смерти, черных деревьев, мочальных деревьев, казуарин с крепкими и толстыми стволами, австралийских кедров, xanthoma, араукарий и разного рода эвкалиптов. Посреди этой растительности виднелись летающие, дерущиеся, кричащие и поющие белые голуби, стаи порфириев с блестящими голубыми перьями, белых, красных и бледно-розовых какатоэс и других попугаев, тогда как в вышине, над скалами и пропастями, носились несколько пар смелых орлов и больших соколов, называемых естествоиспытателями haliastur.

— Каррамба! — воскликнул Диего, широко открывая глаза. — Куда это мы попали? Не в земной ли рай?

— Это оазис, — ответил доктор.

— Удивительная страна, здесь вам на каждом шагу представляются новые сюрпризы!.. Там сожженная солнцем пустыня, а здесь настоящий рай. Кто тут что-либо поймет?!

— Не видите ли вы хоть немножко свежей воды? — спросил Кардосо. — Я отдал бы два года жизни, чтобы осушить кружку какой-либо жидкости, пива или воды, все равно.

— Я тебе ее сейчас достану, — сказал доктор.

— Верно, вы нашли ручей?

— Возьми топор и ступай за мной.

— Топор? Разве вы хотите разбить им скалы?

— Иди за мной, и ты увидишь.

Все трое сошли с драя, и доктор направился к группе росших невдалеке деревьев на почве, не указывавшей ни на малейший признак влажности.

— Отсеки корни вот этого дерева, — сказал Альваро, обращаясь к Кардосо.

— Что вы хотите с ними делать? — спросил изумленный матрос.

— Не заключают ли они в себе склада льда? — спросил Диего. — В этой стране меня бы это нисколько не удивило.

— Ну, руби же, — сказал доктор.

Кардосо отрубил выдававшиеся из земли толстые корни эвкалипта, и вдруг из обрубленных корней потекли струи прозрачной воды.

— Пейте, друзья мои, — сказал доктор.

Оба матроса бросились на колени, припали губами к отрубленным местам и жадно начали пить.

— Клянусь утробой кита! — воскликнул старый моряк между глотками. — Да ведь эта вода и свежа и вкусна! Ну и страна… Тут деревья служат колодцами. Пей Кардосо, пей, здесь хватит на всех.

И они пили все трое, поглощая, словно насосы, вытекавшую из корней свежую воду. Когда один корень осушался, они тотчас же отсекали другой и снова принимались пить с прежним усердием и перестали лишь тогда, когда полностью утолили жажду.

— Хватит, — сказал Диего, — если я буду еще продолжать пить, то лопну. Подумай-ка теперь о том, как бы добыть себе какое-нибудь вкусное жаркое: здесь не может быть недостатка в дичи, я в этом…

Он не докончил своей фразы, потому что зацепил ногой за марру, длинную лиану, извивавшуюся по земле и тянувшуюся к деревьям, и упал в середину куста, имевшего длинные ветви.

Едва лишь он повалился на это растение, как, к величайшему своему изумлению, почувствовал, что его крепко обхватили совершенно лишенные листьев ветви.

— Ай, кто это меня хватает! — закричал он, быстро вскочил и, рванувшись изо всех сил, освободился от плотно обвившихся вокруг его тела ветвей. Диего взглянул на свои руки и испустил крик ужаса: руки были покрыты кровью.

— Кровь!.. — воскликнул он. — Это еще что за ужасное растение?..

— Кровь! — воскликнули вместе Кардосо и доктор.

— Посмотрите, — сказал Диего, — мои руки совершенно красны.

— Больно тебе? — спросил доктор.

— Да, немножко жжет, — ответил старый моряк.

— Посмотрим-ка это странное растение.

Альваро приблизился к кусту и очень тщательно осмотрел его; куст был высотой в два метра, с тонкими, чрезвычайно гибкими ветвями, совершенно лишенными листьев, но зато покрытыми слоем густой и очень липкой смолы, сквозь которую виднелись едва заметные простым глазом дырочки.