Ростислав Самбук - Ювелир с улицы Капуцинов
– Идея! – крикнул он вдруг. – Евген Степанович, идите-ка сюда!
– Не Евген Степанович… – начал было тот, но, увидев возбужденное лицо парня, спросил: – Чего тебе?
– Посмотрите. – Богдан указал на дворников.
– Ну и что?
– Канализация…
– Ну, канализация…
– А ведь склады на территории города, понимаете?
– Не пойму…
– Если там проходит канализация, то через нее можно пробраться на…
– Постой, постой, – потер лоб Евген Степанович, – а ведь это и впрямь идея!
Богдан сел на перевернутое ведро, вынул еще сигарету. Закурил и спросил:
– Вы Илька Шкурата не знали? – Заремба покачал головой. – Он со мной вместе заканчивал школу, сейчас где-то на фронте воюет. В двух кварталах от нас жил. Так вот, его отец – большой специалист по канализации. Илько, бывало, говаривал: “Батько знает там ходы лучше, чем улицы в городе”.
Заремба поднял на Богдана глаза.
– Над этим стоит подумать, – сказал. – Может, это и есть та сотая часть процента. А старик Шкурат надежный?
– Вполне! Хотя, – вспомнил, как тот когда-то драл Богдану уши, поймав в саду, – сухарь и, кажется, эгоист… Но возможно, это субъективно…
– Добро, я расспрошу про него, – перебил Заремба. – Теперь беги. В восемь буду у вас.
Шкурат сидел за столом и посасывал почерневшую от времени трубку. Когда Заремба объяснил все начистоту, старик сдвинул мохнатые брови и сказал:
– Согласен. – Долго набивал трубку, пустил под потолок струйку едкого махорочного дыма и добавил: – Но ведь гитлеровцы кое-где завалили люки…
– Много выходов в районе военных складов? – спросил Евген Степанович.
– Если не завалили, выйдем! – ответил старик.
Был намечен следующий план диверсии. Из партизанского отряда Дорошенко доставить взрывчатку. Это задание поручили члену организации – ветврачу, имевшему возможность легально выезжать из города. К этому времени Шкурат должен был обследовать входы в канализационную систему в районе военных складов, а Богдан – добыть для трех участников диверсии электрические фонари, резиновые сапоги и ватники.
Через три дня ветврач привез из отряда тол. Шашки, похожие на мыло, лежали в чемоданчике, и Богдану не верилось, что в этих желтоватых кубиках таится адская разрушительная сила. Заремба научил его прилаживать капсюли. Пришел Шкурат. У него была сумка с едой. Посидел, пососал трубку, потом бросил:
– Пошли…
До условленного места добирались поодиночке. Уже совсем стемнело, когда сошлись на безлюдной улице. Шкурат поднял крышку люка и полез пер shy;вым. За ним спустился Заремба. Богдан осторожно оглянулся и стал опускаться в люк. В соседнем доме громко хлопнули двери, послышались чьи-то голоса. Богдан спрыгнул и опустил за собою люк. Внизу уже мерцал фонарик-Богдан шел за Шкуратом. Старик двигался легко, опираясь правой рукой на короткую палку, а левой касаясь стены канализационной трубы. Все ему здесь было привычно; он не обращал внимания даже на зловонную жидкость, которая противно чавкала под ногами.
– Ничего, привыкнете, – бросил он, заметив, как Заремба и Богдан затыкают носы.
И действительно, притерпелись, постепенно тошнотворные запахи перестали их мучить, но идти было по-прежнему трудно. Пот заливал Богдану глаза, сердце колотилось так, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Сколько же они прошли? Кажется, еще шаг – и силы иссякнут…
Шкурат остановился.
– Отдых, – сказал. – Дальше будет тяжелее.
– А я думал, хуже быть не может, – вздохнул Богдан.
Заремба молча оперся на стену, стараясь избавиться от нестерпимой боли в пояснице. Богдан видел, как дрожат у него колени. “Да, – подумал юноша, – как-никак возраст дает о себе знать… Мучается, а молчит… Из железа человек!”
Богдан осветил фонариком циферблат и свистнул: целый час уже бредут они. Сколько же еще? Он присел на корточки, опустив на пол мешок с то shy;лом. Отдыхать так отдыхать: ежели впереди еще труднее – значит, надо собраться с силами.
Прошли еще метров пятьсот. Ход постепенно суживался; Богдан двигался, опираясь руками на настил, поросший какими-то лишаями. К счастью, становилось суше, жижа уже не чавкала под ногами.
Шкурат опять подал знак остановиться. Ход раздваивался. Старик вынул из кармана бумажку, долго разглядывал ее, недовольно хмыкал.
– Подождите здесь, – сказал и повернул налево.
Через несколько минут вернулся, пятясь назад. Помолчал немного, снова вытащил бумажку.
– Дела наши усложняются, – сказал. – Там завал…
Заремба придвинулся к старику.
– Как же быть?
– Попробуем в обход. Это дальше, и путь хуже, но ничего не поделаешь…
Шли еще с полчаса. Вдруг Шкурат погасил фо shy;нарик. Поднял руку, призывая к вниманию.
– Гасите свет! – прошептал. – И тише!
Бесшумно шагая, добрались до поворота. Впереди мерцал слабый огонек.
– Там кто-то есть, – прошептал Богдан. – Подождите здесь, я пойду вперед.
Опустив на землю мешок, он вытащил из кармана пистолет и двинулся по направлению огонька, который проступал все явственнее. Скоро Богдан понял, что это свет от фонаря. Подняв пистолет, он сделал еще несколько бесшумных шагов, потом лег на пол и пополз. Услышав голоса, на мгновенье за shy;мер. Потом заглянул за угол.
Узкая, точно склеп, пещера. Фонарь, подвешенный к сырому потолку, освещал мужчину и женщину, которые сидели на сбитом из неструганых досок лежаке. Несколько книжек, кастрюля, миска. Рядом с фонарем свешивалась полотняная торба.
– Руки вверх! – крикнул Богдан. – Не двигаться!
– Ой! – испуганно воскликнула женщина. Мужчина, сидевший рядом с ней, медленно поднял вверх худые, белые руки.
За спиной у Богдана уже тяжело дышали Заремба и Шкурат.
– Кто такие?
– Не трогайте нас, – сползла с лежака и упала на колени женщина. – Мы бедные люди, не делаем ничего плохого.
– Кто вы? – повторил свой вопрос Богдан.
– Это мой муж, Арон Чапкис, – плакала женщина, – а я его жена. Не трогайте нас, мы бедные евреи, и ничего у пас нет.
– Прекрати! – вдруг злобно воскликнул мужчина. – Мне не страшно, стреляйте! – рванул на запавшей груди грязную сорочку, дико сверкнул глазами. – Стреляйте!
Заремба сказал:
– Спрячь оружие, Богдан. А вы успокойтесь, никто не собирается вас убивать.
– Не трогайте нас, господа, – рыдала женщина. – Мы и так не знаем, на каком свете живем…
– Замолчи, Циля! – набросился на нее муж. – Не унижайся!
Заремба сел на ящик, заменявший стул. Женщина отшатнулась от него и прижалась к ногам мужа. В свитере с порванными рукавами, небрежно причесанная, с изнуренным лицом и бескровными губами, она казалась выходцем с того света.
