Андрей Ильин - Дойти до горизонта
Наташа быстрым шагов уходила прочь.
— Куда это она? — удивился я.
— Наверное, билет сдавать, — предположил до того молчавший Валера.
Он чувствовал себя неуютно и старался не лезть на глаза.
Такого эффекта мы не ожидали.
— Наташа! — закричал я.
Но Монахова, не оглядываясь, удалялась от аэродрома. Пришлось ее догонять. До самой посадки мы убеждали ее, что это был безобидный розыгрыш, что воздушный транспорт — самый безопасный из всех существующих.
— Шутники! Я, может, с детства высоты боюсь, — возмущалась она.
Показались летчики. Сами проверили у пассажиров билеты, прошли в кабину.
— Ну давайте, — подтолкнул я к самолету Монахову.
Наташа с испугом оглянулась, словно ища поддержки. Она боялась лететь! Она предпочла бы три недели трястись в конном тарантасе, чем подниматься в воздух.
— Нет, ты, конечно, можешь пойти с нами морем, — доброжелательно улыбнувшись, предложил я.
Монахова сделала решительный шаг к самолету. Море она теперь жаловала еще меньше, чем воздушный океан. Лучше разбиться, хоть мучиться не придется.
— Прощайте! — категорично откланялась она и полезла в самолет.
В рюкзаке у нее тихо звякнули стеклышки с мазками нашей крови. Сразу по приезде домой она должна была передать их на исследование. Нет худа без добра! За науку теперь можно быть спокойным.
Валера до последнего стоял с нами, оттягивая расставание. В отличие от Монаховой, он продолжал сомневаться. Но билет был на руках, и остаться он, конечно, не мог. Мосты были сожжены.
— Ладно, Валерка, не бери в голову, — подбодрил его Сергей. — Передавай привет Челябе, а я уж как-нибудь не дам пропасть твоей пайке. Будь спокоен.
— Вы не обижайтесь, мне точно нельзя опаздывать, — еще раз попытался оправдаться он,
— Давай топай, — засмеялась Войцева.
Васеньев еще раз оглянулся и полез по приставному трапу.
Самолет взревел, погнал мелкий песок поземкой под колеса. Винт вкрутился в нагретый и потому воспринимающийся визуально, как жидкость, воздух. Подтянул к себе самолет. И вот уже «АН», подскакивая на кочках, понесся по взлетной полосе. Оторвался. Сделал над аэродромом прощальный круг и, блеснув в лучах солнца, потянулся к северу — на материк. Наверное, Наташа с Валерой сидели на неудобных сиденьях, прилепив лица к стеклам иллюминаторов, смотрели на наши малюсенькие фигурки, потом на остров, потом на море.
— Ну, вот и все, — задумчиво сказала Войцева.
— Это не все, это только начало, — поправил ее Сергей.
Глава 12
Мы тряслись на уже знакомом нам тракторе. — А почему название острова переводится «Пойдешь — не вернешься»? — кричал, перекрывая шум мотора, Салифанов.
— Точно никто не знает, — также орал в ответ водитель. — Но говорят, очень давно две или три семьи казахов зимой по льду перешли на остров, а оттепель и ветер согнали лед. Они оказались отрезанными и жили тут несколько лет. Робинзоны, в общем…
Мы ехали к месту стоянки нашего плота. В прицепе гремела двухсотлитровая бочка, заполненная на две трети пресной водой. Заправлялись из колодца, который выглядел как самый обыкновенный колодец из средней полосы России — деревянный сруб, выступающий над землей. Геологи пытались отыскать воду поближе к центральной усадьбе, иссверлили бурами весь остров, как мыши кусок сыра, но смогли обнаружить только горько-соленые источники.
— Животным здесь лафа. Браконьеры не доберутся. Хищников нет. Правда, года два назад забрел по льду один волк. Месяца четыре сайгу и куланов резал. Обнаглел, выедал только филейные части, остальное бросал. В заповеднике животные бояться разучились и бегать заодно, без тренировки-то! — захохотал водитель своей шутке. — Вот он их и валил не напрягаясь. Хитрый волчара был. Три облавы вокруг пальца обвел, но потом попался. Здоровенный! Я таких и не видел…
Под колеса выкатился обрыв. Далеко внизу черным квадратом виднелся плот. Даже от сердца отлегло. Цел наш корабль!
Уронили с кузова бочку, осторожно на веревках скатили под обрыв. Еще часа два пыхтя толкали ее к плоту. Хорошо, песок был достаточно твердый, а нас четверо. По шлангу слили сто литров в бак. Оставалось еще примерно три ведра. Выливать было жалко, выпить невозможно. Решили закачать в последнюю, запасную автомобильную камеру. Промыли ее, как смогли, морской водой. С помощью воронки, буквально по капле, заполнили пресной. Больше на земле нас ничто не удерживало. Можно было отплывать.
Совместными усилиями вытянули плот на воду, сбросили на него все вещи, подняли паруса.
— Семь футов под килем, — пожелал согласно морской традиции на прощанье водитель.
— Нам и двух хватит, — пошутил Сергей. Встали по бортам, отжались веслами от дна, но этого было явно недостаточно. Спрыгнули в воду, толкнулись. Плот медленно двинулся вперед, зашевелился на мелкой воде, словно оживая, набирал скорость. Я уже бежал, держась руками за кормовую трубу, разбрызгивая в стороны фонтаны брызг.
«Последние шаги по земле», — подумал я. Оттолкнулся носками от песка, запрыгнул на плот. Водитель, размахивая руками, что-то кричал, идя вдоль берега.
Полоса воды между нами все увеличивалась. Вода забурлила, забулькала в камерах, и этот звук показался мне непривычным.
— Что-то будет? — вздохнула Войцева.
— А что будет? — притворно-бодро воскликнул Сергей. — Обед будет, потом ужин, а потом завтрак. Сплошные радостные события. А после всего будет берег! Дней через пять, не позднее. Можете поверить моему чутью.
— Не зарывайся! — охладил я его пыл.
— Ну, хорошо, через шесть, — уступил мне один день Сергей. — Не дрейфь, кеп. Худшее позади!
— Молчи! — замахал я на него руками, хотя и сам очень надеялся, что впереди нас ждет только удача.
Жаль, что в жизни надежды почти никогда не сбываются. Разве могли мы предполагать, что худшее не позади, что худшее притаилось рядом, прямехонько по нашему курсу и встреча с ним произойдет много раньше, чем нам бы хотелось…
— Мо-ре, — растягивая слоги, сказал, как пропел, Сергей. Было неясно — рад он возвращению к этому вытянувшемуся к горизонту водному простору, или, наоборот, сожалеет о потере земли, или просто сказал, чтобы не молчать. — Мо-ре!
Плот шел ходко, переваливаясь на плавной бортовой волне, каждым пройденным метром приближая нас к беде. «Ш-штите, ш-щ-ти-те-е-е», — угрожая, шипели падающие гребни. Целик компаса указывал на центр моря…
Глава 13
В продуктовом рюкзаке вновь завелась плесень. Едва отстегнули верхний клапан, в нос шибануло кислым. В первом же мешочке с запасами лапши обнаружили паутинообразную, белесую пленку. Она расползалась по нашим запасам, как раковая опухоль по здоровому телу. Можно было выбросить безнадежно испорченные продукты, но уже через сутки, а иногда часы, метастазы гнили прорастали в других местах. Болезнь гниения лечению не поддавалась. Всему виной была влажность. Вода, нагреваемая солнцем, парила, как чайник на плите. Все, что было способно впитывать влагу, набухало водой, становилось волглым. Микроклимат, идеальный для развития гнилостных процессов. Плесенью уже припахивали одежда, спальники. Защититься от нее возможности не было.
