Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и доспехи нацистов

– Хорош гонять, Ильюха, – словно приказывая прекратить смурные думки, корефан махнул рукой, в которой дымилась свежераскуренная сигарета. – Опять ты кисляк мандячишь.

– Жизнь такая, – я вздохнул.

– Пройдет и эта петушиная полоса, – заверил Друг. – Выкрутимся, не впервой.

– Конечно, так оно и будет, если только нам голову раньше не отвинтят.

– Это вряд ли, – усмехнулся афганец. – Руки у Них слишком коротки голову нам отвинтить.

Я вспомнил недавний разговор с тестем.

– У «Светлого братства» руки как у орангутанга. – Слава под моим взглядом недоверчиво скривил рот. – Голову мне недавно чуть не открутили. Хорошо, что штырь в кармане оказался. Без него мне наверняка рога бы поотшибали.

– Ты думаешь, это фашистские происки? – догадался кореш.

– Не исключено. Братья – ребята ушлые, способны на всякую гадость. В том числе и пьяниц нанять, чтобы они меня убили.

– Да брось ты, – не поверил другая. – Как они могли знать, что ты в магазине появишься? Не пори чепухи.

– Не знаю, теперь ничего не знаю. – Я бесцельно погонял пальцем по столу хлебные крошки. – Ничегошеньки не знаю. Может быть, ты и прав. Мне «светлые братья» теперь везде мерещатся. Я был у Бори. Он собирает манатки, будет из города валить.

– Правильно, по-моему, – поделился своим мнением другая.

– Полагаешь, и нам следует так поступить?

– А чего? Дернуть из Питера ненадолго не помешает, – корефан проявил несвойственную ему осмотрительность. Должно быть, сказывалась семейная жизнь. – Пускай фрицы кипешуются без нас. Потом, когда немного уляжется, вернемся, посмотрим. Тогда и будем прикидывать, что к чему. А щас самое время когти рвать.

– Ню-ню, стратег, – кажется, я оставался в одиночестве.

Разумееется, Слава был прав. Не знаю почему, но мне претило отступать. Казалось, сдайся я раз, и потом всю жизнь придется заглядывать в поисках утешения на дно стакана. Потеряю все. Легче всего поразить стрелой убегающего зверя, который опрометью несется к ближайшему кусту, охваченный паникой. И наоборот, даже заяц бывает страшен, если сильно его разозлить. «Войны не хотим, но к отпору готовы!» Я колебался, не зная, какой путь выбрать. Единодушное мнение друзей противоречило моим личным соображениям. Неверное решение влекло за собою смерть…

Мучительные раздумья прервал телефонный звонок.

– Ага, – прогудел Слава, – ну да, само собой, Мариша. В чем вопрос?

Я навострил ушки.

– Твоя звонила, – сообщил Слава, повесив трубку. – Она к маме заехала, просила встретить, забрать.

Для этой цели моего согласия уже не требовалось. Марина по-свойски утрясла сие с корефаном. Я ощутил укол ревности. Неужели мы настолько сжились семьями, что перестали замечать разницу между супругом и его другом?

Я не стал затруднять пьяную голову поисками ответа, отложив их на потом. Надо будет сделать Маринке внушение, а то расчувствовалась, смотрю, чрезмерно.

– Когда отправляемся? – буркнул я.

– Не буксуй, Ильюха, – примирительно сказал Слава. Я старался выглядеть шелковым как ягненок, но корефана не проведешь, он замечал все. – Ничего страшного, так оно вышло быстрее.

Я знал, что от друга подвоха ждать нечего.

– На ход ноги, – налил я по рюмке.

К теще на блины отправились вместе. «Мы с Тамарой ходим парой». Поскольку беседовала Маринка со Славой, я счел нужным взять его с собой. Кроме того, мне не хотелось быть сожранным дружественной родней, что не исключалось, заявись я под мухой один. Вдвоем же я рассчитывал произвести достаточно шокирующее впечатление и тем уберечься.

Мы выкатились на улицу и принялись стопорить тачку. Мозгов у обоих хватило не садиться пьяными за руль, но оказалось недостаточным, чтобы вызвать по телефону такси. Пистолет я благоразумно оставил Дома и уговорил афганца поступить так же. На случай эксцессов у меня имелся светошоковый фонарь. Арийские меченосцы казались чем-то позабывшимся и далеким. Нам было хорошо.

Машина не ловилась. То ли, пока мы пили, наступил коммунизм и людям стали не нужны деньги, то ли народ разбогател настолько, что избавился от потребности колымить на бензин, но никто не останавливался. Пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что Славина харя не внушает водилам доверия, и откомандировал корефана под прикрытие автобусной остановки, где он удачно слился с местностью. Через полминуты близ меня тормознул старый серенький «опель-рекорд».

– Эге-гей, компадрито! – договорившись с шофером, позвал я другана, который на тот момент реализовывал замысел автора скульптуры «Писающий мальчик».

Слава нехотя прервал увлекательное занятие, и мы разместились на заднем сиденье. Вел машину молодой мужчина. Он был аккуратно подстрижен, имел небольшие усы и очень мягкое выражение лица. Внешность его носила налет заботливой ухоженности, как подобает хорошему семьянину. Салон машины также был отмечен печатью доброго внимания. Обтянутые веселенькими оранжевыми одеяльцами сиденья и смешные наклейки на торпеде наводили на мысль о том, что в машине часто ездит ребенок. Рядом с собой я нашел пластмассовую детскую клюшку. Мне даже взгрустнулось. Любовно обихоженный владельцем «опелек», настолько давно забытые покой и радость, и моя богатая на события кладоискательская жизнь вдруг показалась мне отвратительной. А может, просто кончалось действие водки.

Слава тоже закручинился. Когда мы добрались до места, я не скупясь расплатился с водителем. Он сказал:

– Спасибо, я дам вам сдачу.

– Не надо, – ответил я, с тоской взирая на молодого папашу. Лицо у него было приветливое и открытое. Такие в Петербурге нынче редкость. Наверное, недавно из провинции.

Покидать уютный мирок «опелька» не хотелось. Снаружи посвистывал сырой ветер. Мы вышли, Слава захлопнул дверцу. Машина уехала. Я чувствовал в себе напористую грубую силу отъявленного уркагана, каковым и выглядел, наверное, рядом с добропорядочным отцом семейства. В самом деле, кто я? БИЧ – бывший интеллигентный человек. В прошлом историк, а ныне заплутавший на кривой кладоискательской дорожке преступник, убийца. Внутри я, может, белый и пушистый (остался же еще дэцел святого!), а снаружи – совсем страхолюдный: перегаром воняет, рожа красная. «Глаза щелевидные, красные, тоже с запахом».

– Эй, ты куда, компадрито, едрит твою! – одернул я Славу, потопавшего вовсе не в том направлении, в каком было нужно.

– Я ссать хочу, как медведь бороться, – ответил дружбан, направляясь к трансформаторной будке.

– Когда не в силах обойти вы темного угла, то это пива пенного на почки тень легла! – язвительно продекламировал я вослед.

Облегчившись, мы продолжили путь, и глазом не успели моргнуть, как были у дверей тещиной квартиры. Длинь-длинь.