Ирина Сергиевская - Искатель. 1989. Выпуск №1
Сокольников безразлично пожал плечами. Не хватало еще, чтобы этот тип взялся его учить жизни.
— Я вот одного опера знал, но не из обэхээс — из розыска. Вот тот был человек! Вот такой шкаф. — Азаркин широко развел руки, показывая размеры своего знакомого. — Его урки уважали. И, между прочим, очень спокойно всегда разговаривал. Не нервничал никогда — такого не было.
Слушать воспоминания Азаркина Сокольникову не хотелось, но он не знал, как остановить его. По счастью, скоро возвратился Трошин.
— Ваша жена где сейчас? — спросил он с порога.
— Дома, — сообщил Азаркин. — Она на больничном. Опять симулирует. У нее врачиха знакомая.
— Вы ей ничего не говорили?
— Ну что вы, — едва не оскорбился Азаркин, — как можно!
— Подождите немного в коридоре.
Азаркин вышел, а Трошин, весь охваченный азартом действия, распорядился:
— Поедете к нему домой и привезете жену. Машина у подъезда. Только нужно в темпе.
Когда Трошин давал указания, он всегда переходил на «вы».
— Может, кого другого послать? У меня тут бумаг разных накопилось, — сделал Сокольников попытку увильнуть.
— Это распоряжение Костина, — холодно сказал Трошин. — Машина внизу.
Дом, где жили Азаркины, был старый — его выстроили, наверное, еще до революции. Между вторым и третьим этажами по всему его периметру на прохожих скалились лепные черти. У многих уже были облуплены от времени рожи, от круглых голых животов отлетели кусочки, но в целом выглядели они еще достаточно внушительно.
Дверь квартиры тоже была очень старая — тяжелая, дубовая, с массивной чугунной ручкой. Таких дверей, к радости квартирных жуликов, нигде уже не делают. Их не вышибить ударом плеча.
Сокольников позвонил и ждал довольно долго. Потом за дверью услышал легкие шаги и женский голос:
— Кто там?
— Из милиции, — ответил Сокольников, — откройте.
Сразу же загремели замки. В дверном проеме стояла худенькая женщина в заношенном домашнем халате. Ей могло быть и тридцать, и сорок лет, и даже больше — очень уж усталой она выглядела, с синевой под глазами и выступающими острыми ключицами.
— Проходите, — сказала она равнодушно и, не оглядываясь, пошла вперед.
Вероятно, квартира эта могла бы выглядеть шикарной. Все здесь для этого было — и высоченные потолки, и огромный коридор, и даже дубовый паркет. Однако она давно не знала ремонта, стены были серы и обшарпаны, и комната, куда Сокольников вошел вслед за женщиной, казалась унылой.
В комнате сидела еще одна женщина, совсем старая.
— Это из милиции, — с прежним равнодушием проговорила та, что впустила Сокольникова.
— Колька, подлец, — внезапно сказала старуха. Голос у нее был негромкий, но ясный не по возрасту.
— Мне нужна Азаркина Надежда Григорьевна, — сказал Сокольников, немного растерявшись.
— Зачем она вам нужна? — строго спросила старуха. — Без нее вы не обойдетесь?
— Не надо, мама, — оказала молодая. — Я Надежда Григорьевна. В чем дело?
— Нужно, чтобы вы поехали со мной… это ненадолго.
— Чего это она с вами поедет? — не унималась старуха. — Нечего ей там делать.
— Не надо, мама.
Чем дальше, тем большую неловкость ощущал Сокольников от происходящего.
— Сейчас я переоденусь, — сказала Азаркина. — Николай у вас?
— У нас, — признался Сокольников, с тягостным чувством ожидая дальнейших расспросов.
— Опять забрали, — сказала старуха. — Колька — подлец!
Азаркина ходила по комнате, без нужды перекладывая с места на место какие-то вещи.
— Что он натворил? — спросила старуха, когда сноха вышла.
— Ничего страшного, — торопливо проговорил Сокольников, — просто нужно кое-что выяснить.
Старуха кивнула.
— В прошлый раз то же самое говорили. Пропади он пропадом!
На том месте, где стоял Сокольников, пол поскрипывал при малейшем движении. Чтобы избавиться от этого навязчивого звука, Сокольников сделал несколько шагов к старому платяному шкафу. Все вещи здесь были старые, но совсем не такие, какие продают в антикварных магазинах любителям старины. Такие держат дома, когда на новые нет денег.
— Вы его теща? — осторожно спросил Сокольников, чтобы разорвать напряженную тишину.
— Мать я ему, — горько сказала старуха, — Что, не похожа?
— Я не знаю, — смешался Сокольников.
— Всех замучил. Столько лет… Одно и то же, одно и то же. Ее, — она кивнула на дверь, за которой скрылась Азаркина, — детей, меня. Всех. Мне жизнь испортил. И им теперь портит.
— Что, сильно пьет?
— А вы не знаете? — насмешливо сказала старуха. — Алкаш он. Вам зачем Надежда понадобилась? Двое детей на ней. Сама больная. Молодая, а больная. И без того мается…
— Уточнить надо… кое-что, — с трудом пробормотал Сокольников, осознав до конца, какую беду принес в этот дом.
Старуха посмотрела на него пристально, словно почувствовала, что за речами пришельца кроется совсем иное, и взгляд этот окончательно поверг Сокольникова в смятение. К счастью, в этот момент вернулась Надежда. Она переоделась в темное платье, сидевшее на ней неловко, словно чужое. Ясно было, что Азаркина уже давно махнула на себя рукой.
— Вы ее там долго не держите, — потребовала старуха. — Нечего ей там делать. Дети дома.
Они молча сошли вниз и молча поехали в управление. Сокольников был рад, что Надежда не задает вопросов, на которые он не знал ответа. А ей, кажется, было просто все равно.
У Азаркина с Трошиным, как видно, все это время продолжалась оживленная беседа. Азаркин расположился в кабинете совсем как свой — развалившись на стуле с потухшей папиросой во рту. Задержанные так в милиции не сидят. Надежда сразу почувствовала несоответствие, и тень недоумения появилась на ее маловыразительном лице. Азаркин же, завидев свою супругу, поднялся навстречу с довольным и злорадным видом.
— Здрасьте, — с издевкой в голосе сказал он и не спеша двинулся мимо нее в коридор. — Я пока там посижу, да, начальник? — объявил он свое самостоятельное решение.
Надежда непонимающе поглядела ему вслед, потом перевела взгляд на Сокольникова, и ему тоже захотелось немедленно выйти.
— Садитесь, — приказал Трошин, делаясь недоступным и жестким.
Надежда послушно села, куда он показал, и положила на плотно сдвинутые колени свою потертую сумочку.
— Азаркина Надежда Григорьевна?
Она молча кивнула.
— Я вам сейчас задам несколько вопросов, — напористо и громко говорил Трошин. — Но хочу вас предупредить сразу: от того, как вы на них ответите, зависит очень многое. Для вас. Важно не сделать ошибки. Неискренность может очень дорого обойтись.
