Игорь Подколзин - Искатель. 1968. Выпуск №6
Начальник аэропорта прав был на счет испытания нашей бортпроводницы. Едва поднялся самолет из Игарки, начало его болтать. Проваливался он в ямы, как сорвавшаяся в шахту бадья. У людей дух захватывало, внутренности, как говорится, к горлу подступали. Многие из пассажиров не новички, привычные были, морской болезни неподверженные. Не то что моя Лада. Ей нужно было ходить, прямо держаться, обслуживать пассажиров, которым плохо становится, нарзан и таблетки всякие подносить, улыбаться. А она сама еле жива.
Тут Зинаида Григорьевна, дамочка-путешественница, и говорит:
«Простите меня, стюардесса. Что-то на вас лица нет. Так же было и на лайнере «Сабена» перед вынужденной посадкой». Лада моя от стыда, а может быть от возмущения, румянцем вспыхнула. Тогда Зинаида Григорьевна удовлетворенно заметила:
«Ну вот, теперь я спокойна, душечка. Мерси».
А Логов, альпинист и парашютист, с восхищением на Ладу смотрит. Встал со своего кресла и идет за Ладой в хвост самолета. Гитару взял и ну петь забавные туристские песенки, правда, все на один манер. Потом говорит ей вполголоса:
«Не обращайте на эту мымру внимания. Я вас научу, как качку переносить. Система дыхания!»
И стал показывать, как надо дышать. А Лада моя опять зеленая стала. Тошно ей, света в глазах не видит.
А он стоит, гитарой проход загораживает:
«А еще верней будет, когда прилетим в Красноярск, садануть нам с вами на Столбы. Чуете? Пара восхождений с веревками, и никаких головокружений! Гарантия с треугольной печатью. Костер, палатка!» — и он прищелкнул языком.
Лада моя решительно отодвинула пассажира и прошла в кабину пилотов. Вернулась оттуда и объявила:
«Сейчас будет произведена посадка для заправки горючим. Желающие могут прогуляться по летному полю или отдохнуть в аэровокзале. А пока попрошу закрепиться ремнями к креслам».
И пошла вдоль рядов, предлагая конфетки-сосучки.
Логов, поигрывая концом незастегнутого ремня и ласково глядя на нее, от конфетки отказался. А его сосед Эдуард Ромуальдович Пузырев расплылся в улыбке.
«Всякие коллекционеры на свете бывают. Представьте, я самолетные конфетки собираю «на память».
Лада ему улыбнулась.
Девочка Танечка конфетку взяла удивленно, но с удовольствием.
Когда Лада возвращалась по проходу, увидела, что из двери кабины летчиков командир ей знаки делает. Она заметила, но прошла между пассажирами, не ускоряя шага.
«Слушай, Лада, — сказал хрипловатым голосом летчик Сушков. Его квадратное лицо с ямкой на подбородке было озабочено. — Дрянь дело. Прибор показал: заклинило правое шасси. Не то сядем, не то ляжем. Пассажирам ни-ни…»
Лада похолодела вся. А тут в дверь заглядывает Логов:
«Прошу простить, товарищ командир. Нечаянно уразумел: правое шасси у вас заклинило? Бывает».
«Заходите. Закройте дверь», — скомандовал летчик.
Логов плотно прикрыл за собой дверь, смотря в сторону!
«Я авиационный конструктор. Знаком с самолетами. Спортсмен. Не знаю страха высоты. Позвольте мне выбраться под крыло и устранить повреждение».
Лада изумленно посмотрела на пассажира. Командир нахмурился.
«Вы понимаете, что значит работать во время полета? Это не «кукурузник». Представляете, какой ветер срывать будет? Без страховки».
«Почему же так? Неужели у вас на борту нет ни одного парашюта?»
«Есть, — пробурчал командир. — Но я не могу дать его вам для использования».
«Так я и не буду пользоваться! — живо отозвался Логов. — Я просто возьму парашют для перестраховки, чтобы увереннее работать».
«Придется высоту набирать».
«Я рад, что вы согласились».
«А как же пассажиры?» — спросила Лада, восхищенно глядя на смельчака.
Тот подмигнул, как заговорщик.
«Пассажирам объявите, что нашелся среди них доброволец, взявшийся в воздухе устранить повреждение. После чего будет произведена нормальная посадка», — сухо сказал командир.
Когда Лада сообщила пассажирам слова командира, все как-то притихли, сникли. Эдуард Ромуальдович задумчиво развернул «памятную» конфетку и засунул ее в рот, потом с обиженным видом уселся поглубже в кресле.
Василий Васильевич Сходов властно приказал:
«Всем сидеть на местах! От вашего спокойствия зависит успех операции. За действиями смельчака наблюдают только те, у кого места рядом с окнами».
Учительница Таня испуганно прижала к себе дочурку. Ну, а остальные — моряки, горняки, геологи и строители — были люди бывалые. Василия Васильевича поняли с полуслова.
А вот Зинаида Григорьевна словно языка лишилась. Позеленела вся, хуже, чем моя Лада от болтанки. Сидит, не шевелится в своем кресле и глотательные движения делает, словно невидимую воду пьет.
Словом, паники не было.
Логов получил парашют, приладил его у всех на глазах, набил карманы инструментами и пошел выбираться на крыло.
Лада прильнула к иллюминатору, смотрит. Видела, как человек на крыле распластался, лежит, за веревку держится. Она знала, что он должен через кожух мотора перелезть и под крыло нырнуть, чтобы под шасси на веревке повиснуть. Створки снизу крыла раздвинулись, и он мог бы попасть через них к шасси. Она очень удивилась, что он даже не попытался все это сделать. Неужели растерялся? Или из-за ветра от пропеллера не может продвинуться?
Потом она заметила, как руки Логова разжались, он выпустил веревку и стал сползать с крыла, расставив руки и ноги. Его действительно неодолимо сдувало ветром.
Так и не сделав попытки выбраться под крыло, почему-то не закрепив себя на веревке по-альпинистски, он сполз с крыла и сорвался вниз.
Самолет предварительно набрал достаточную высоту, и парашютист уже был в полной безопасности. Лада видела внизу белое пятно. Отстав от самолета, оно приближалось к посадочным знакам аэродрома.
Зинаида Григорьевна оглянулась на Ладу, чтобы по цвету ее лица прочесть, чем закончилась операция. Сама она не видела.
От стыда и гнева Лада моя была пунцовой. О всякой болтанке забыла. Сходив к командиру, она объявила от его имени:
«Сейчас самолет освободится от остатков горючего. В момент посадки всем оставаться на местах. Командир надеется, что все вы будете спокойны и окажетесь на высоте».
Мы с Куценко к тому времени снова выскочили на поле, следя за парашютом в небе и кружащим самолетом. И сразу же ринулись к бензовозу.
«Никак дождить стало», — бросил на бегу Куценко, вытирая рукавом лицо.
«Дождь-то «горючий», Александр Федорович», — отозвался Ваня Доронин, наш шофер.
«Горючее слить! Зараз! — спохватился начальник аэродрома. — Как бы взрыва не было».
