Александр Кулешов - Мир приключений. 1984 год
Рошфор ведет беседу в своей излюбленной манере — недоговаривает, то и дело задает вопросы. Мягкий свет от затененной матовым абажуром настольной лампы падает на его усталое, немножко одутловатое лицо с гусиными лапками у глаз. Никак нельзя назвать это лицо красивым. Но так юношески блестят глаза за стеклами очков, так мальчишески задорно выражение лица, что профессор временами кажется моложе Грейфера — высокого, темноволосого, солидного. Грейфер сидит в тени против Рошфора, слегка наклонившись к нему.
— Вы помните, Карл, — говорит Рошфор, и легкая улыбка обнажает его молочно-белые, не тронутые временем зубы, — какова температура поверхностных слоев морской воды в тропических широтах?
Грейфер послушно, как ученик, отвечает:
— Двадцать пять–тридцать градусов, причем она очень мало колеблется в течение года.
— Правильно, — говорит Рошфор, совсем как школьный учитель, и спрашивает дальше: — А в глубине океана? Скажем, на глубине в тысячу метров?
— Разумеется, значительно холоднее. Даже в тропиках — четыре–пять градусов в течение всего года.
— Какая получается разница?
— Мы уже дошли до приготовительного класса, — усмехнулся Грейфер, — разница на двадцать — двадцать пять градусов.
— Ничего, — возразил учитель, — следующие вопросы будут опять на уровне старших классов. — Как вы думаете, что получится, если опустить на глубину в тысячу метров трубу?
— Какую трубу?
— Обыкновенную металлическую.
— Труба будет открыта с обоих концов — сверху и снизу?
— Пускай так.
Теперь улыбнулся Грейфер:
— Предвидеть нетрудно. Холодная вода поднимется в трубе согласно закону сообщающихся сосудов.
— Разумеется. — Рошфор сказал это одобрительным тоном и, немного помолчав, пристально поглядел на Карла из-за очков. — Так… Ну а теперь приспособим к трубе насос и начнем выкачивать из нее воду. Что тогда будет?
Карл чуточку подумал:
— По мере выкачивания воды труба будет продолжать наполняться холодной глубинной водой, которая будет подниматься до поверхности. Таким образом все время, пока работает насос, наверх будет идти непрерывным потоком глубинная вода. Но, — внезапно спохватился он, — это вам ничего не даст.
— А вам ясно, что это должно дать?
— Мне кажется, — Грейфер встал, вытянувшись во весь свой высокий рост, и заходил по комнате, — вы рассчитываете использовать разницу температур глубинной и поверхностной воды для получения дешевой энергии.
— Браво, — вскричал Рошфор и вскочил с кресла, чтобы лучше видеть лицо своего ученика. — Вы читаете мои мысли! За это я вас и люблю, Карл! Да, я именно на это и рассчитываю. Разве мыслим вообще тепловой двигатель без использования разницы температур? Вы знаете это не хуже, чем я. Почему двигается поршень паровой машины? Потому что его толкают молекулы водяного пара. А для этого необходимо, чтобы они ударяли в него с большей силой, чем молекулы окружающей его среды — воздуха, иначе удары с разных сторон уравновесят друг друга, и никакого движения не получится. Но ведь чем выше температура тела — в данном случае газа, — тем быстрее движутся в нем молекулы. То же и в дизеле, и в автомобильном моторе. Это азбучная истина, но сейчас не мешает ее вспомнить. И именно потому, что вы вовремя вспомнили ее, вы так легко уловили мою мысль… Поверхностная вода будет испаряться у меня при пониженном давлении и охлаждаться глубинной водой. И тут разница температур настолько велика, что давление пара будет приводить машину в движение. Совсем не нужно добывать, перевозить, сжигать уголь, нефть, торф, дрова. Правда, потребуется довольно крупный расход энергии на работу насосов, зато остальное океан даст даром. Неисчерпаемое количество даровой энергии! Если труба будет хорошо изолирована, то глубинная вода при подъеме и перекачке не станет нагреваться.
Грейфер колеблется: до сих пор Рошфор не ошибался в своих предположениях. Неужели на этот раз он упустил из виду столь существенную деталь?
— При такой небольшой разнице температур… — начал он.
— …давление пара будет слишком ничтожно и не сможет служить источником энергии — так, Карл?
И опять Грейфер испытал величайшую неловкость: как мог он заподозрить Рошфора в таком грубейшем упущении? Профессор предусмотрел его возражение.
— Да, — сознался Карл, — я именно это хотел сказать. Я никак не представляю себе…
— Вы ошибаетесь, — твердо возразил Рошфор. — Паровая турбина вполне сможет работать при этой разнице температур. А за то, — притворно строгим тоном заговорил он после короткого молчания, — что вы позволили себе усомниться, вы понесете наказание не позже сегодняшнего вечера.
Нежный мелодичный звон прервал его слова. Это били стенные часы. Медлительно звучали удары, и с последним из них распахнулась портьера. В дверях появилась стройная, невысокая женщина с изящной, окруженной сиянием золотистых волос головой. Карл встал и почтительно поклонился красавице. Она подошла и крепко пожала ему руку.
— Это вы, Карл, — мягким грудным голосом спросила она, — похищаете моего мужа в поздний вечерний час, когда гости уже начинают терять терпение?
— Нет, напротив, это я похитил его по важному делу, — сказал Рошфор, — но мы уже идем, идем к гостям!
— Важное дело — не предлог, — смеясь, возразила жена, — у тебя не важных дел не бывает.
В гостиной все уже были в сборе. Гостей было немного: напряженная трудовая жизнь Рошфора не позволяла ему часто бывать на людях, заводить многочисленные знакомства. Да он и не стремился к этому. Его вполне удовлетворяло общество близких товарищей и друзей.
Гости поднялись, приветствуя виновника торжества, и он тепло поздоровался с каждым — здесь были все свои. Карлу тоже все были знакомы — он был своим человеком у Рошфоров. В числе приглашенных на это скромное семейное торжество оказалась его хорошая знакомая, молодая студентка-гидролог Ирэн Жуо. Пожатие ее маленькой энергичной руки наполнило его сдержанным волнением. Он с нежностью заглянул в ее глубокие темные глаза. Она улыбалась — Карл ясно чувствовал это — ему одному. И все же он был рассеян, он был далеко отсюда в этот теплый летний вечер…
В комнате было не очень светло. Люди разбились на небольшие группы и негромко беседовали между собой.
Огромные окна были распахнуты настежь, и в них вливалось влажное дыхание вечера, волнующий запах липового цветения. Широколиственные старые деревья тихо шумели; их шевелили осторожные вздохи ветра. И как-то так вышло, что, оставив Ирэн болтать с хозяйкой, Карл уединился и стоял у широкого окна, полускрытый краем слегка вздрагивающей шторы.
