Кеннет Робсон - Смертельный мираж
- Силы небесные! - пророкотал Ренни. - Если это единственный проход и мы на пути к долине Тасус, легко догадаться, почему отсюда никто не возвращается!
Это был проход в толще базальтовых скал. На них стояла дюжина людей в масках цвета свинца.
Было совершенно очевидно, что проход тщательно охраняется. Узость превращала его в настоящую смертельную западню.
Ренни и Джонни не были готовы к удивительному зрелищу, которое внезапно открылось их взорам. Это выглядело так, как если бы они, пройдя каким-то чудом через выжженную солнцем пустыню, встретились лицом к лицу с одной из воспетых в Библии стран, "текущих молоком и медом".
На участке земли протяженностью примерно в милю, за которым снова простиралась пустыня, росли высокие, колышущиеся финиковые пальмы. Они появились, как зеленые стражи, охраняющие обширную площадь садов.
Деревья выстраивались по их краям, образуя ряды причудливой конфигурации.
Вокруг этого обширного участка орошаемой и обрабатываемой земли, вероятно, обильно снабжаемой водой, пальмы вытягивались в один ряд; кольцо их тянулось на несколько миль вдоль окружающих холмов. По другую сторону этого зеленого строя поверхность холмов состояла из песка и обломков базальта и выглядела сухой, выжженной пустыней в лучах восходящего солнца.
- Вот она, великая тайна скрытого города, который Хафид называл Тасунаном, - произнес Джонни. - Его границы отмечают русло какой-то подземной реки. А по характеру холмов и расщелин я узнаю- местоположение древних гробниц-захоронений, открытых Дэнтоном Картерисом.
- Силы небесные! - воскликнул Ренни. - Да это действительно целый город!
На расстоянии двух миль от них смутно вырисовывалась высокая толстая стена. Длинные тонкие иглы минаретов сверкали за ней в лучах восходящего солнца.
И вся стена эта была усыпана стражей. В чистом разреженном воздухе пустыни они выглядели, как маленькие черные муравьи.
Бедуины плотно окружили помощников Дока, которые уже поняли, что ведут их, собственно говоря, совсем в другое место, а не в город.
- Глянь-ка, похоже, мы прибыли в месторасположение целой армии, заметил Джонни.
Более двухсот палаток-шатров занимали ровную песчаную площадку за барьером холмов. Это напоминало стоянку, .предназначенную для какого-нибудь шейх-иншейха. Однако быстро выяснилось, что всем тут заправляет Хадис, могучий чернокожий, бывший невольник-нубиец.
Гортанным голосом Хадис отдал команду, как только бедуины въехали в лагерь.
Нубиец был черным, как эбеновое дерево. Цвет его кожи странно контрастировал с прекрасным белым арабским скакуном. Плечи его аббы были расшиты золотой тесьмой-галуном, на поясе висел огромный ятаган в .кривых серебряных ножнах, рукоятка которого была украшена сверкающими самоцветами.
Ничего от рабского смирения не сохранилось в Хадисе. Он въехал в лагерь с широкой самоуверенной улыбкой, гордый, как распустивший перья павлин. Он был воин из воинов.
- Баллах! - вскричал он. - Иностранцы!
Несмотря на критическую ситуацию, в которой они находились, и тяготы ночного путешествия, Ренни и Джонни были голодны. Пряный, отдающий жиром аромат вкусной пищи ударил им в ноздри. Был час, когда под черными шатрами бедуины вкушают раннюю трапезу.
Стройные бронзовокожие женщины с незакрытыми лицами, облаченные в пыльные, волочащиеся по песку одежды, подошли к пленникам. Совершенно голые ребятишки играли перед шатрами меньших размеров. По сравнению с женщинами, которых можно видеть в мусульманских районах Аммана, эти выглядели весьма раскованными, что совсем не характерно для женщинмусульманок.
Бедуины развязали пленникам руки. Подошел Хадис.
Он заговорил по-английски: - Вы будете мудры и примете благословение Аллаха. А пока вы будете "дакхилл" в черных шатрах. Не пытайтесь убежать отсюда нет пути.
Ренни и Джонни знали: слово "дакхилл" означает, что они будут пользоваться неприкосновенностью.
Один из бедуинов отвел их к большому длинному шатру.
Это был девяностофутовый павильон, повернутый фасадом в сторону, противоположную остальным шатрам; вход его был обращен к восходящему солнцу. Этот шатер принадлежал Хадису. Один конец его был отгорожен занавеской; там располагался гарем.
- Гром и молния! - проворчал Ренни. - Мне казалось, что я могу съесть целую корову, но сейчас у меня пропал аппетит!
Джонни скорчил гримасу. Он был, вероятно, еще более брезглив, чем Ренни.
- Возможно, мы и научимся принимать участие в этих первобытных эпикурейских развлечениях, - вздохнул он. - Другими словами, братец, придется нам смириться и полюбить это!
Дюжина бедуинов столпилась вокруг плоской латунной посудины. В ней было добрых пять футов в поперечнике. Арабы с жадностью поглощали пищу, пользуясь естественными столовыми приборами человека - своими руками.
Посредине латунного блюда скалила жуткие обнаженные зубы голова овцы. Ее уши были оттянуты назад и болтались. Жирное месиво покрывало груду пищи. Ноги и ребра плавали в мясном бульоне с рисом. Бедуины черпали пищу горстями.
Все столпившиеся вокруг блюда были облачены в обычные одеяния пустыни.
Ренни и Джонни двинулись туда с некоторой нерешительностью.
- Раз уж я должен это есть таким способом, то я и буду так делать, произнес Ренни с отвращением. - Как бы там ни было, необходимо подкрепиться.
Из шатра донесся тонкий саркастический голос:
- Прекрати облизывать свои пальцы, ты, пропавшее звено! Неужели так трудно забросить в ротовое отверстие комок риса без того, чтобы не вымазать мясным бульоном всего себя с головы до ног!
- Проклятие! - пропищал другой голос. - Для тебя, конечно, естественно есть подобно свинье! Если я сожру еще хоть кусочек этой падали, я начну блеять, как ягненок!
- Тараторить, как мартышка, хочешь ты сказать?
- Силы небесные! - прогудел Ренни. - Джонни, ты слышал? Это же Монах и Хэм! Значит, они все-таки не утонули вместе с яхтой! Погляди-ка на Монаха в этом смешном одеянии! Оно так его маскирует, что он выглядит почти как человек!
Джонни изучающе осмотрел выряженных в одеяния пустыни Монаха и Хэма.
- Несомненно, - изрек он. - Но у меня возникло неприятное ощущение, что мы просто столкнулись с подтверждением теории перевоплощения душ. Это всего лишь астральные тела в новой материальной оболочке. Ну как мог Хэм появиться здесь в таком виде?
Обезьянья фигура Монаха поднялась на ноги. Его кейфих и абба свободно болтались на нем. Одна из его огромных ступней плюхнулась прямо в завтрак бедуинов. Рис и мясной бульон выплеснулись на аскетичную физиономию брезгливого Хэма.
