Лев Константинов - Охота на Горлинку
— Твоя-то краля с комсомольцем этим, Нечаем, не намилуется. Все вдвоем да вдвоем. Свадьба завтра.
— Не каркай!
— А чего не каркать, — не обиделась Кылына, — если уже и по селу ходили, приглашали. И не так, как обычно: «Тато звали, мама клычуть, и мы запрошуемо», а по-своему: «Молодые и комсомольская организация приглашают вас…» Тьфу!
— Так, говоришь, завтра свадьба?
Скиба, ссутулившись, бесцельно побрел по подворью. Подправил и так аккуратно сложенную поленницу, переложил с места на место топор, убрал косу, небрежно прислоненную к тыну. Кылына тихо ойкала, когда он брался то за топор, то за косу.
— Убьешь их? — с надеждой проголосила она.
— Уйди ты, Христа ради, карга чертова! — зарычал Скиба.
Кылына, оглядываясь на каждом шагу, поминая то бога, то черта, рысцой протрусила к калитке. Скиба остался один. Подошел к дому, пошарил под крышей, извлек автомат. В горнице застелил стол клеенкой, достал из шкафчика машинное масло, старательно почистил ствол, замок, вылущил патроны из магазина, осмотрел их, пересчитал. За этим занятием и застал его Остап, пришедший по поручению Горлинки предупредить, что днями соберутся у Скибы проводники для важного разговора — пусть хозяин знает и приготовится.
Скиба выслушал, прикрыл глаза ладонью.
— Нельзя у меня собираться. Сгорела моя зачепная хата, все пошло прахом, дочки и той лишился, кровинки своей.
— Ты куда собрался? — Остап кивнул на автомат.
— На весилля к дочке! Не приглашают меня, но я приду, поздравлю молодых. А вот это, — Скиба вскинул автомат, — пропоет им многая лета…
Остап осторожно отодвинул от себя ствол, проговорил убеждающе:
— Не мешал бы ты им жить, Тарас. Своя у них дорога…
— Одна у них сейчас дорога — на кладбище!
Ушел Остап. Не мог он больше оставаться в этой хате, чистой и светлой, где в каждом углу поселилась глухая ненависть. Не мог разговаривать с человеком, готовящимся убить родную дочь… Много видел смертей Остап. И подлых, когда товарищей предают, вымаливая жизнь. И гордых — «Стреляй, собака, отольется тебе моя кровь, проклянут тебя и род твой люди!» — так кричал Стасю бедняк — председатель сельсовета, замученный в сорок пятом. Много видел смертей Остап. Но чтобы вот так — на свадьбу дочери с автоматом?.. Он и Марии сказал:
— Ушел, потому что боялся — пристрелю. Взбесился старик, злобой давится, на губах даже пузырьки выступили…
Мария одобрительно взглянула на Остапа — по-новому начал думать. Потом велела позвать Стася и Розума. Перед тем как они вошли, приказала Остапу:
— Расскажи, что знаешь. Только без эмоций, без переживаний.
Пока Остап докладывал, Розум задумчиво барабанил пальцами по столу, Мария сидела озабоченная, один лишь Стась сразу высказал свое отношение — красноречивым жестом провел по горлу.
— Правильно! — поддержала его Мария. — Действовать надо решительно…
— Кого? — спросил Розум.
Стась хотел объяснить, он даже привстал с табуретки. Его опередила Горлинка:
— Проводник предлагает немедленно убрать Скибу. Если Тарас убьет Нечая и Владу, выстрелы всполошат всю округу. А это значит — облавы, похватают нужных нам людей, возможно, даже пришлют воинскую часть. Стоит ли ставить под угрозу операцию «Гром и пепел» из-за двух убийств, которые только озлобят коммунистов? Жалко, конечно, Тараса, ослеп от ненависти, но у борьбы свои законы. Правильно я вас поняла, друже Стась?
Стась, от удивления раскрывший рот, ушел от ответа, пробормотал что-то невразумительное.
— Ваше мнение, друже Розум? — спросила Мария.
— Надо поторопиться… От зачепной хаты Скибы придется отказаться.
— Згода[13], — подвела итог Мария. И Остапу: — Слышал? Иди…
Остап ушел. Вернулся через несколько часов. Молча отдал Марии автомат Скибы. Глухо сказал:
— Я его закопал. Все-таки человек…
— Не человек, — возразила Мария. — Поднявший руку на счастье детей перестает быть человеком.
КУРЬЕРЫ СТАСЯ
— Стась что-то затевает, — предупредил Марию Остап. — Нюхом чую — дело нечистое.
— А точнее?
— Притих сильно — не в его характере. Курьеров своих посылает к проводникам. Твои идут и его. С чем, никто не знает. И заметь — все больше Василь ходит, Микыта, Юрась, а они со Стасем еще при немцах гуляли по лесам. Неспроста все это…
Симптомы какой-то внутренней, незаметной другим деятельности в банде Мария тоже заметила. Вспомнила она и Юрася — высоченный «боевик», синеглазый, стройный хлопец. И что курьеры Стася куда-то уходят, тоже видела. Вот только внимание на это раньше не обратила — жаль! Пожалуй, правильно Остап волнуется. От Стася всего можно ожидать. Трудно надеяться, что он доверяет ей до конца. Слишком уж необычными были обстоятельства, при которых они познакомились и «подружились». Возможно, Стась по своим каналам наводит о ней справки. Зачем это ему? Не доверяет — звериные инстинкты для таких, как он, проживших не один год в лесу, часто значат больше, нежели все другие аргументы. Почему волк иногда минует западню? Шел прямо в нее, а за десяток шагов свернул…
— Ты можешь узнать, что передают курьеры Стася проводникам? — спросила Горлинка Остапа.
— Вряд ли, — засомневался хлопец. — Ты же знаешь наши порядки: что известно одному — до того другому дела нет.
— Надо, Остап. Я могу, конечно, призвать сюда и Стася и его курьеров, потребовать, чтобы сами сказали. Только думаю, на такой случай у Стафийчука разработана запасная версия — отбрешется…
— Даже если и узнаем, помешать не сможем. У них — сила.
— Ничего, Остапе, бывали и похуже ситуации.
Остап ерошил густые волосы — верный признак размышлений. Спросил Марию:
— У тебя самогон есть?
— Стоит целая сулея под нарами. От Стася наследство.
— Ну, тогда попробуем…
Он отыскал в одном из бункеров Василя. Тот спал, по давней арестантской привычке закутав голову ватником: пусть галдят и орут вокруг — не помешают. Остап легонько тряхнул Василя, за плечо. Василь матюгнулся, поплотнее надвинул ватник.
— Да проснись ты, холера…
Бандит сел, аппетитно зевнул, опять ругнулся.
— Чего тебе? Сон видел, будто сижу за столом в собственной хате, а на столе сало, колбасы шкварчат, пляшка казенки. Только я стакан налил, ко рту потащил, а тут ты…
Остап пошептал ему что-то на ухо.
— Вот это дело! — оживился Василь. — Где добыл?
Остап опять пошептал. В бункере были еще националисты — кто клал латку на штаны, кто спал, а кто и просто лежал, бездумно уставившись в потолок. Бункер этот был далеко не таким комфортабельным, как у Стася. Обшивка на стенах местами полопалась, из-за нее сыпалась сырая комковатая земля, низкий потолок укрылся плесенью. Везде — изжеванные окурки, остатки еды, нагар от свечи и коптилок. Одно оружие в идеальном порядке, у каждого под рукой на случай внезапной тревоги.
