Александр Филиппов - Искатель, 2014 № 12
«Неужели это можно забыть?» — спросила Саманта.
«Забудете, — традиционно ответил я. — Не старайтесь запомнить, просто любуйтесь».
Не сохранялись и записи, сделанные на промежуточных островах: магнитные, лазерные, цифровые; аналоговые, какие угодно. Тем не менее почти в каждой группе находились энтузиасты, полагавшие, будто сумели сконструировать прибор — телескоп, счетчик фотонов, ловушку для элементарных частиц, чего только не придумывали, — с помощью которого удастся сохранить если не собственную память, то аппаратную. Записать, запомнить, принести информацию с собой — в голове или на носителях — удавалось только из конечного пункта маршрута.
«В телескоп должна быть видна мелкая структура облака, — ворчливо произнес Лоуделл. — Похоже, структура изображения фрактальна. Странно для межзвездной плазмы, надо будет в следующий раз ограничиться этим островом и вернуться! Другая тема, не наша, но тоже безумно интересно».
Как все, он забудет о своем желании. Когда после возвращения я напоминал кому-нибудь, какое впечатление на него произвел «Райский сад», турист или профессионал-астрофизик рассеянно говорил: «Да? Так красиво? Надо будет, вы правы, господин Поляков… Как-нибудь потом, у меня много работы в галактике Андромеды», или «в системе нейтронных звезд Альциды», или… в общем, у каждого своя была научная задача, каждый помнил только конечную точку маршрута, а меня время от времени подмывало плюнуть на профессиональные обязательства и повернуть назад, рискуя не получить оплаты ни за проводку группы, ни за полученный научный результат.
«Там действительно фрактальная структура, — подтвердил я. — И происхождение «Райского сада» неизвестно».
«Не помню, — заявил Стокер, — ни одной работы на эту тему».
«Нет таких работ, — согласился я. — Готовы? Пойдем дальше».
Я сосредоточился и потому упустил момент. Стокер схватил Доуделла за пояс одной рукой, другой зажал ему рот и наподдал коленом с такой силой, что астрофизик, не ожидавший нападения, выгнулся дугой, не удержал равновесия и начал погружаться в пустоту, выпадая из фарватера так быстро, что я, будучи в состоянии сосредоточенной задумчивости, не успел подхватить бедолагу, хотя находился к нему ближе остальных.
Я навсегда запомнил ужас на его лице. Чистый, беспримесный животный ужас, когда ничего человеческого не остается, одни инстинкты, сознание отключается, подсознание в шоке, интуиции же у Доуделла не было, сделать он ничего не мог и медленно уплывал в пространство, еще две-три секунды, он пересечет границу острова и мгновенно задохнется, его взорвет внутреннее давление.
Тень промелькнула мимо меня, обхватила Доуделла за ноги, он не мог ни сопротивляться, ни помочь, Саманта подтащила его к центру острова, а я уже пришел в себя, сердце колотилось так, что, кроме его ударов, я ничего не слышал, мы принялись бить Доуделла по щекам, его остекленевшие глаза посмотрели на нас осмысленно, он оттолкнул мисс Юришич, будто не она спасла ему жизнь, и обеими руками ухватил мою ладонь.
«Боже, — слова давались ему с трудом. — Что… Что это было?»
Он так и не понял, что его всего лишь попытались убить.
Стокер стоял с независимым, я бы даже сказал — с отрешенным видом. Произошедшее его не касалось. Он закинул за плечи рюкзак с приборами и ждал отправления. Поводырь, вы сказали, пора отправляться, в чем причина задержки?
Железная выдержка.
Я бросил взгляд на «Райский сад», и мне показалось, что плоды на деревьях позеленели — то ли изменился спектр излучения голубого гиганта (глупая мысль — даже если так, свет не мог за секунду пробежать расстояние в пять световых лет), то ли что-то случилось с моим цветовым восприятием, и это было плохо.
Надо бы остаться, допросить каждого, я имел на это право, а если бы даже не имел, я должен был такое право себе присвоить. Что-то происходило между этими людьми на Земле, дома, что-то они скрыли, иначе их не допустили бы к переходу. Стокер пытался убить Доуделла — видимо, думал, что, покинув остров и все позабыв, уйдет и от ответственности.
Не знаю, о чем он думал, но взгляд мой выдержал, высказав все, что хотел, но я ничего из его короткой немой речи не понял, не до того уже было. Я начал ощущать недостаток кислорода. На островах всегда так, это все-таки космос, своего здесь только то, что я, поводырь, мог взять с собой, и замечательно, что каждый остров — возобновление захваченного с собой ресурса, иначе дальше первого не удалось бы продвинуться. Себе я этот феномен объяснил: видимо, так происходило потому, что острова! располагались в разных ветвях многомирия, и каждая! ветвь запутана с исходной, а не только с предыдущей И последующей. Но это объяснение для чайников, у меня самого оставалось множество вопросов, и я их себе не задавал, не зная квантовых уравнений, описывавших фарватер. Кто я? Поводырь, интуитивист…
Ушли мы вовремя.
Остров Шмидта, к счастью, лежал в фарватере более прочно, если применимо такое определение. Иными словами, находился точно на осевой линии, которую я чувствовал так же определенно, как чувствуешь ногой рельс, по которому нужно пройти, не оступившись.
Остров Шмидта, в отличие от банки Ладислава, находился не в пустоте космоса, а на поверхности планеты. Место можно было назвать лесной поляной, окруженной деревьями, протягивавшими серо-стальные ветви к ослепительно красному солнцу, карлику класса М3, записанному в Кембриджском каталоге под номером 33993276. Физическое расстояние от Солнца две тысячи девятьсот тринадцать световых лет — впрочем, я не стал бы утверждать это наверняка, поскольку находились мы сейчас в чужой вселенной, и, в силу принципа неопределенности, расположение острова от его аналога в нашей ветви могло достигать нескольких световых месяцев. Почему-то всякий раз, когда я шел этим маршрутом, на острове Шмидта был почти полдень, и я не знал, результат ли это простой случайности или существовала квантово-механическая системная связь между местным временем и нарушением пространственно-временной связи ветвей.
«Мрачновато», — бросил Стокер, оценив неприглядную красоту деревьев, поляны, глянцево-желтого неба и красного солнца, занимавшего почти четверть небесного купола, отчего смотреть приходилось в одном направлении: чуть повернешься — и начинаешь слепнуть, неприятное и ненужное ощущение.
«Деревья, как вставшие на хвост крокодилы», — произнесла Мария-Луиза фразу, которую говорила всегда, и я ответил так же, как обычно.
«Это, вообще-то, не деревья, милая. Что-то вроде кораллов».
«Да-да, — встрял Лоуделл, чья жизнь минуту назад висела на волоске. Он этого уже не помнил и к Стокеру относился по-прежнему доверительно. — Остров Шмидта, верно? О нем была статья группы Вингера в ноябрьском выпуске «Журнала экзопланетологии».
