Л. Константинов - Искатель. 1968. Выпуск №5
Дубовая дверь захлопнулась, арестанты вернулись к своим делам.
Хесус взял сверток, направился к свободному месту на полу — все нары были заняты. Только он расстелил матрац, как услышал голос:
— Я тебе говорю, да-да, новенькому… тебе. Что уставился на меня как на барышню? Тащи сюда свой матрац. По ночам продувает. Сифонит, говорю, по ночам, а врачи мне рекомендовали тепло. Только вот перепутали и прислали сюда, а не на Средиземное море. Неси матрац, говорю!.. Каррахо!..[1]
— Обойдешься, — спокойно ответил Хесус.
Он успел заметить, что постель соседа состояла из трех матрацев, двух одеял и стольких же подушек. Хесус счел такую постель достаточно роскошной для наглеца. Он совсем не хотел создавать ему дополнительные удобства. Тем более за свой счет.
В камере наступила тишина. Говоривший помолчал немного, поднялся с нар и небрежной, раскачивающейся походкой подошел к Хесусу.
— Ох, и трудно же мне с вами, ласточки! — здоровяк нагнулся и хотел выдернуть матрац.
Хесус верно рассчитал удар: громила тяжелым кулем рухнул на бетонный пол.
Арестанты повскакивали с мест, с любопытством ожидая развязки. Громила медленно поднялся, выставил вперед кулаки и двинулся на Хесуса. Ударить ему не удалось, Хесус кошкой прыгнул на него и оба свалились на пол. Они, сцепившись, катались по камере, и тузили Друг друга. Арестанты шарахались в стороны, давая место дерущимся. В однообразной тюремной жизни для большинства из них такая драка — развлечение. Хесусу от этого было не легче…
Силы дерущихся были примерно равные, но Хесус должен был выйти из боя победителем. Он изловчился, схватил громилу за волосы и несколько раз ударил его головой об пол. Тот затих.
Тяжело дыша, Хесус встал. Громила лежал на полу с разбитой головой. Все молчали. Хесус дотащился до своей постели и лег. После карцера он ослаб, и силы оставили его.
Неожиданно дверь в камеру распахнулась. На пороге стояли надзиратель и капитан.
— Форхан, не успел прийти на бал, как весь праздник испортил, — съязвил капитан. — Что, еще месяц карцера захотел? Я все видел!
— Я бы этого не сказал, — выговорил Хесус с трудом. Собрав силы, он поднялся и ответил, как положено по тюремному уставу: — Никак нет, ваша милость.
— Ладно, — сказал капитан. — Сегодня я добрый. Я хочу поделиться приятной новостью. — Он усмехнулся. — Как вы знаете, сеньоры, в Испанском королевстве нет каторжных работ. Но… — Он поднял палец. — Но… для особо отличившихся решили сделать исключение. Прибыл приказ. Особо отличившимся выдать пригласительный билет на каторжные работы. Сеньор Форхан, вы у меня фигурируете одним из первых. Думаю, что свежий воздух каменоломен просветлит ваш ум, а занятия спортом умерят ваш пыл. Будьте готовы к дороге: гардероб, аккредитив… — и началось обычное капитанское словоблудие, любимая форма издевательства над заключенными.
Как и во всех тюрьмах, в камере сидели преступники самого разного масштаба. Правительство не делало никакого различия между уголовниками и людьми, выступающими в защиту прав человека.
Громила был типичным представителем высшей касты уголовников. Физическая сила давала ему право сильного — право притеснять других, обирать их, унижать, запугивать и эксплуатировать. Он был в камере царьком, устанавливающим свои законы — законы кулака.
Хесус еще не разбирался в социальных теориях. Для него громила ничем не отличался от помещика или от владельца лавки. Громила был испечен из того же теста, что и они, и Хесус поступал с ними, как считал справедливым. Сильных побеждают силой. Жаль только, что ему, Хесусу, не придется больше столкнуться с этим громилой, ведь его отправляют на каторжные работы…
Несмотря на кандалы, мысль о том, что он вновь увидит небо, выйдет из каменного мешка, радовала Хесуса. Да и шансов на побег в каменоломне куда больше. Но о побеге думать было рано. И в этом Хесус убедился очень скоро.
Их привезли в лагерь для каторжников, расположенный километрах в пятидесяти от Сантьяго. Немногим более двухсот арестантов содержалось в нем. Все в кандалах и полосатых тюремных одеждах. Четыре деревянных барака, окруженных двумя рядами колючей проволоки. В каждом — ряды двухъярусных нар. Вот и весь лагерь.
Кормили здесь немного лучше, чем в тюрьме, но работа была очень тяжелой и длилась ежедневно по десять часов с получасовым перерывом на обед. Обед привозили себе сами заключенные под охраной цивильных гвардейцев прямо в каменоломню. Бараки находились в полутора километрах от каменоломни. Каждый день — утром и вечером — заключенным приходилось дважды отмеривать это расстояние.
Кандалы натирали ноги до крови, очень скоро они превратились для заключенных в добавочную пытку. У многих арестантов появлялись на ногах незаживающие язвы, но охранники на это не обращали внимания. В лазарет отправляли только для перевязки, да и то самых тяжелобольных, потерявших способность передвигаться.
К концу дня арестанты начинали дышать как рыбы, выброшенные на берег прибоем. Пыль и духота в раскаленной солнцем каменной яме превращали каменоломню в подобие ада, но люди приспосабливались — никто не начинал работать, не повязав нижнюю половину лица платком, кашне или просто куском материи, оторванной от рубахи. В таких невыносимых условиях оказался Хесус. Но он видел, что даже здесь люди старались создать для себя видимость нормальной жизни. Однако многим это не удавалось, и они на глазах теряли человеческий облик. А этого и добивалась администрация, для этого и соорудили лагерь. Сильные духом выживали, внутренне сопротивлялись установленному режиму, стремясь найти отдушину в каком-нибудь занятии. Отдушиной для Хесуса стало чтение книг. Их давал ему пожилой учитель из Сантьяго, который оказался здесь «за вздорные мысли и возмущение спокойствия». Так гласил приговор. Книг было мало, а лагерная администрация выдавала арестантам только одну-единственную — Библию. Хесус и ее прочел несколько раз.
Недостаток книг восполнялся долгими беседами со старым учителем. От него Хесус впервые услышал слова «социализм», «классовая борьба», «материализм». Понял их связь со своей жизнью. Многое объяснил молодому человеку учитель из Сантьяго. И если Хесус трудно усваивал какие-нибудь научные понятия, учитель умел привести такой наглядный пример из жизни, что у него словно пелена с глаз спадала. Ему начинало казаться, что он давно знал про все это, но просто не находил нужных слов, чтобы выразить мысль так же просто, как его новый друг.
Спокойный, уверенный голос учителя Хесус слушал затаив дыхание. Он звал своего собеседника учителем. «Учитель, разъясни», — обращался к нему Хесус. Однажды старик заметил, что у него есть имя и фамилия.
