Владимир Рыбин - Приключения 1975
— Ты, пожалуй, прав, Игорь, я несколько увлекся, а вернее, просто дал разрядку уставшей голове. Но уверяю тебя, что пронырливый кавалер сделал еще не одну попытку подобраться к «государевым секретам». В конце концов он был принят при дворе, но и тут не преуспел в своей тайной миссии. А слухи о дуэли и рассказы о «бесчинии» в церкви не прекращались, создавая д'Эону незавидную репутацию в среде русских вельмож. Зато дамы были от него без ума.
…Д'Эон был явным графоманом. В России он ухитрился написать объемистое сочинение «Исторические и статистические заметки о русском государстве». Здесь быль и небылицы так тесно переплелись, что распутать этот клубок при жизни д'Эона не брался ни один издатель, и только впоследствии сочинение это было опубликовано.
— Ваше счастье, кавалер, союзный договор с Россией подписан. Война против Пруссии решена. Императрица завтра выезжает в Москву, чтобы потом пешком проследовать в Троицко-Сергиевскую лавру, молить заступничества всевышнего русскому воинству. Послезавтра вы отправитесь в Париж с текстом договора. Кстати, вице-канцлер Воронцов вчера сказал мне: «Дуэли и кощунственного поведения в церкви более чем достаточно, чтобы навечно упрятать вашего любезного кавалера в Сибирь. Советую поспешить с его отъездом в Париж».
И д'Эон понял — рухнули все его надежды, его карьера. В Париж он прибудет все тем же курьером. А как держать ответ перед королем? Ведь ни на один пункт тайной инструкции он не может дать сколько-нибудь вразумительного ответа.
Дуглас догадывался о шпионском задании д'Эона и видел растерянность кавалера. Ну что ж, тем лучше, тем лучше… Д'Эон ему порядком надоел. Пусть возвращается в Париж!
…Лошади встали.
— Что случилось? Почему мы стоим?
Д'Эон высунулся из кареты, она стояла у почтового яма. Ямщик очень непочтительно пререкался со станционным смотрителем, что-то требовал, но тот только руками разводил и сплевывал сквозь зубы. Д'Эон, бормоча проклятья, выбрался из кареты. Все ясно — нужно сменить лошадей, а у смотрителя нет ни одной свежей. Д'Эон ни слова не понимал по-русски, но смотритель упомянул имя императрицы. «Император» — на всех языках император. И Елизавета — тоже понятно.
Кавалер забеспокоился. Этот скупердяй Дуглас не нашел нужным дать ему в провожатые толмача!..
— Извините, не знаю вашего звания, но вижу — вы в затруднении…
Д'Эон поспешно обернулся. Он не заметил, как к карете подошел молодой человек. На нем дорожный парик, богатый камзол, шпага. Его французская речь не блещет изяществом и выговор ужасный, но кавалер обрадовался.
— Я просто счастлив встретить вас…
— Называйте меня месье Мишель, русские фамилии очень трудны для тех, кто не привык к их произношению.
— Благодарю вас! Но скажите, где здесь можно раздобыть лошадей? Я, право, очень спешу.
— Я тоже. Но боюсь, что ни сегодня, ни завтра нам не тронуться с места. Два дня назад по этой дороге проехал кортеж императрицы.
— Вот как! Но при чем тут лошади?
— О, сударь, сразу видно, что вы нерусский. Ее императорское величество очень любит путешествовать. И особенно часто выезжает в Москву. Ныне она отправилась туда на богомолье, дабы помолиться за российское воинство. А ведь мы с вами находимся у начала московского тракта.
Д'Эон все еще ничего не понимал.
— Простите, сударь, но какое отношение имеет проезд царицы к почтовым лошадям?
— Видите ли, когда императрица путешествует — это напоминает переселение народов. Да, да, не удивляйтесь. Вместе с ее величеством из Петербурга уезжает девять десятых жителей столицы. Сенат, синод, иностранные коллегии, военное казначейство, придворная канцелярия, почта, все службы дворца и конюшен следуют за императрицей. По самым скромным подсчетам, это восемьдесят тысяч человек и около двадцати тысяч лошадей. Ее величество обожает быструю езду. В экипажи императрицы запрягают 12 специально натренированных лошадей. Ее величество приказало оборудовать свою карету приспособлением для топки, за экипажем всегда следует полная смена упряжки. И кортеж императрицы за сутки пробегает более сотни верст. Конечно, чтобы угнаться за ним, придворные разбирают лошадей со всех попутных почтовых станций.
— Мой бог, ужели нам придется несколько ночей провести в этой берлоге?
Так кавалер д'Эон встретился с Михаилом Станкевичем, поручиком, который направлялся к месту службы в город Смоленск. Не рискуя остаться без переводчика, кавалер решил ехать тоже через этот город.
Станкевич оказался веселым, остроумным собеседником. Он преклонялся перед памятью Петра I и его деяниями. К французам относился с симпатией. Д'Эон всю дорогу был молчалив, рассеянно слушал своего попутчика и ни на минуту не забывал, что, каким бы кружным путем он ни ехал, Париж приближается, и однажды он окажется в столице Франции. О дальнейшем не хотелось и думать.
Когда они прибыли в Смоленск, д'Эон почувствовал себя знатоком Петровской эпохи — так много и красочно рассказал ему о ней Станкевич. А тут еще этот древний город, его могучие стены, построенные в XVI веке… И, проснувшись однажды утром, д'Эон вдруг радостно засмеялся. «Черт возьми, если эта мысль пришла во сне, то да здравствует сон!» Теперь он знает, как ответить на 14 пунктов королевской инструкции. Для этого, правда, нужно свободное время — примерно неделя. Ну ничего, поближе к Парижу он «сломает ногу» и неделю полежит в гостинице.
Смоленск, Станкевич, Россия остались позади.
— Стоп, Володя, стоп! Времени больше нет. Откуда же взялось «завещание»?
— Согласен, Игорь, теперь можно действительно распроститься с окружением кавалера д'Эона. Ведь по дороге в Париж, не помню уж где, кажется, в Австрии, он-таки «сломал ногу» и недели две отлеживался в какой-то гостинице. Вот за эти две недели французский авантюрист и сочинил свое злополучное «завещание».
— Ты уверен, что «завещание» чистейший плод литературных упражнений проходимца?
— Уверен. Заметь при этом, какой злобой дышит сия фальшивка по отношению к России. Но это понятно — в России был поставлен крест на карьере пройдохи. Знаешь, когда д'Эон прибыл в Париж и вручил «завещание» министру иностранных дел барону Бернесу, тот обозвал его сочинение химерой! Д'Эон обиделся, он, помнится, заявил, что «на мое открытие не было обращено серьезного внимания потому, конечно, что оно было сделано молодым человеком».
— Слушай, а как Людовик XV отнесся к своему неудачливому агенту?
— Как отнесся? Я бы сказал, по-королевски. Не знаю уж, что послужило предлогом, но, думаю, неудача д'Эона в России — Людовик выслал кавалера из Франции, запретив ему впредь появляться на ее территории в мужском одеянии, в женском же — пожалуйста. Ну, пока д'Эон был сравнительно молод, он посещал Францию, потом обосновался в Лондоне, где и умер в 1810 году, пережив и Людовика и Конти.
