Владимир Рыбин - Искатель. 1987. Выпуск №1
Люська помотала головой. Вроде бы приходила в себя.
— Что это? — спросила она.
— Инопланетяне… — устало ответил я. — И Гриша твой — инопланетянин… Особо опасный преступник…
Она посмотрела на меня, потом на Гришу. Выражение лица у нее было самое жалобное.
— Не понимаю… — беспомощно сказала она.
— Люська! — взмолился я. — Ну не время сейчас! Я два месяца понять пытаюсь — и то до сих пор до конца не понял! А у нас нет двух месяцев! У нас минуты лишней нет, ясно тебе? Нам в город надо, к майору… Иди обратно, Люська! Иди к автобусу! Ну что нам, на коленях тебя просить?..
— Это очень опасно, Люся… — в отчаянии добавил Гриша.
В лесу ожила кукушка. Сказала один раз свое «ку-ку», а повторить так и не решилась. Можно понять птичку…
— Куда обратно? — встрепенулась Люська. — Туда? Я теперь туда не пойду!
— Да не тронет оно тебя! — сказал я. — Ты-то здесь при чем?
Чуть запрокинутое лицо ее на секунду застыло, и я вдруг подумал с тоской и совершенно не к месту, что Люська иногда — вылитая Наташка… Нельзя нам ее с собой брать. Во-первых, в самом деле опасно, а во-вторых, попробуй угадай, что она отчудит в следующий момент…
— Я иду с вами! — решительно сказала Люська. — Только сначала вы мне все расскажете!
Ну вот… Так я и знал! Вне себя я выхватил из пачки сигарету и, не найдя в левом кармане спичечного коробка, полез в правый.
— Люська!.. — начал я.
— Я иду с вами! — Она повысила голос.
Ну вот что ты с ней будешь делать!
— Ладно, — буркнул я. — Гриша тебе по дороге все расскажет… Только громко не болтать, ясно? Гриша, где дрын? Я для чего его строгал? Чтобы ты его под деревом бросил?..
Недовольный, я выбрался на тропинку и зашагал, перекатывая в губах незажженную сигарету и машинально хлопая себя по всем карманам. Были же спички… Может, я их опять в сумку кинул?
За спиной у меня — сбивчиво, взахлеб, наперебой — говорили Гриша и Люська. Я не слушал. Вернее, слушал, по не их. Пока вроде ничего подозрительного… Будем надеяться, что ангелы нас потеряли.
Да что за черт — ив сумке тоже спичек нет! И тут я наконец вспомнил. Я же их собственными руками отправил на корабль к ангелам! Ну не дурак, а? Полный коробок!.. Я остановился, и разговор у меня за спиной мгновенно смолк. Обернувшись, я увидел, что Гриша с Люськой смотрят на меня во все глаза.
— Спички есть у кого-нибудь? — спросил я.
Они даже не сразу меня поняли. Напугал я их своей остановкой.
— Ненормальный, — еле выговорила Люська. — Разве так можно? Чуть сердце не разорвалось…
— Да что ты мне про сердце! — сказал я. — Спички у тебя есть?
— Нет у меня спичек! — отрезала она.
— А я не курю, ты же знаешь, — добавил Гриша.
Тоже мне грибники! В полном расстройстве я засунул сигарету в пачку. Это что же я теперь, до самого города без курева буду? Совсем весело…
Некоторое время Гриша с Люськой молчали. Потом заговорили снова.
— Похожа на меня?.. — упавшим голосом переспрашивала Люська. — Очень похожа?..
Я так понимаю, что, когда выйдем на майора, она о Гришиной планете больше меня знать будет…
Переход до Глубокой балки сожрал у нас почти весь остаток дня. Отвык я от таких маршей. Ну куда это — почти десять километров пешком отмахать! Хорошо хоть без приключений. Вот только шмели нас часто пугали — жужжат похоже…
А приключения начались сразу же за Глубокой балкой.
Напрямик по стерне мы идти не отважились и решили просочиться по тонкой ниточке лесопосадки. Жужжание навалилось внезапно, сверху. Мы попадали на землю, и оно пошло кружить, становясь все громче и громче. Потом я — по какому-то наитию, не иначе — лег на пистолет брюхом, и звук остановился как бы в нерешительности. Поплутал по кустам смородины и, взвыв, ушел в поле. Некоторое время мы лежали неподвижно. Потом я сдул прилипший к губам жухлый листок и сел.
— Гриша, — позвал я. — Знаешь, в чем дело? Пистолет оно чует, вот что…
— Очень может быть… — отозвался он, тоже приподнимаясь.
— Но ведь я же не стрелял…
Гриша пожал плечами и не ответил.
— Да выбросьте вы его! — сказала Люська, с ужасом глядя на ярко-оранжевую игрушку.
— Нельзя, Люська, — с тоской проговорил я. — Никто нам без этой машинки не поверит…
ГЛАВА 17
Огромное тяжелое солнце, вишневое, как остывающий металл, почти коснулось краешком горизонта, когда мы втроем вышли наконец к старому щебкарьеру. Пологий, несколько раз оползавший склон весь порос ковылем и клубился при малейшем ветерке. Мы стояли как будто на краю облака и смотрели на показавшийся вдали город.
— Я, наверное, схожу с ума, — жалобно призналась Люська. — Что это там? Вон там, видите?
Внизу шевелились тростники, далеко впереди посверкивала вода. А метрах в трехстах от нас на каменистой, словно нарочно кем-то выровненной площадке стояли рядышком скамейка и бетонная урна. Солнце осветило их напоследок, и они были очень хорошо видны вдалеке — крохотные, будто игрушечные.
— Зря мы тут маячим, — хмуро сказал я. — Давайте-ка отойдем…
Мы отступили от уходящего вниз склона и присели в ковыль. Кажется, из всех возможных маршрутов я, как всегда, выбрал самый неудачный. Ну показался город, а толку? Теперь между нами и майором лежал заброшенный щебкарьер. Обходить его по краю вдоль обваловки — это только к утру дойдешь. Напрямик идти, по дну?.. А если ангелы опять окопались в щебкарьере? Тут в тростниках не то что корабль — целый космический флот можно спрятать…
— Минька, — позвала Люська. — А этот ваш штаб… Он ведь где-то здесь, правда?
Я смотрел на нее, соображая. Люська имела в вицу пещерку, которую мы с одним пацаном открыли, углубили и оборудовали еще бог знает когда — лет пятнадцать назад.
— Не влезем мы туда втроем, — сказал я. — Да он уж, па-верно, и обвалился давно…
Солнце наконец коснулось дальней кромки щебкарьера. Плохо. Насколько я знаю, ангелы как раз по ночам и работают.
— Ладно, пошли вниз, — решился я. — Только пригнувшись — в рост не вставать…
Мы спустились на дно щебкарьера и двинулись вдоль клубящегося ковыльного склона. Он становился все круче и круче — видно, грунт потверже пошел. Ковыль скоро кончился, и теперь справа от нас тянулась голая глинистая стена. А слева — тростники. Тоже стеной.
— Вроде здесь… — сказал я, останавливаясь.
Вроде… В том-то и дело, что вроде! Вроде и место — то самое, и пещерка — вот она, и ступеньки вырублены в грунте — я сам их когда-то вырубал и укреплял дощечками…
Не могли эти ступеньки сохраниться за пятнадцать лет. Их бы уже сто раз дождями размыло. И потом, я же хорошо помню: никаких колышков я перед дощечками не вбивал. Это уже кто-то, видать, после меня поработал.
