Владимир Князев - Игра втемную
— Добрый день, господин Гонсалес. Я так понимаю, что Вам понадобилась моя помощь?
— Да, герр Шульц. Мне надо определить уровень лояльности ко мне одного человека. Искренность его мыслей и поступков.
— Вы имеете в виду майора Андреева?
— Да, но почему вы сразу решили, что я имею в виду именно его?…
Мартин Шульц удержался от язвительного комментария, типа: «Вы дебил, генерал. Это же так элементарно». Нордический характер подавил эмоцию.
— Это моя работа, сеньор: знать все и обо всех, угадывать мысли, которые, даже, еще не пришли никому в голову. За это я и получаю свое скромное жалование.
— Не такое уж оно и скромное, Мартин. Каждый месяц, когда я Вам плачу, мне кажется, что снаряжаю кругосветную экспедицию.
— «Да воздастся по делам твоим!». Или Вы считаете, что я стою меньшего? — голова монотонно говорившего Шульца резко повернулась к генералу. Зловеще сверкнули стекла очков.
— Нет-нет, Мартин, что Вы, — Гонсалес, как-то сразу стушевался и отвел взгляд. Он никогда не мог преодолеть свой подсознательный страх перед этим злобным монстром. Иногда ему нестерпимо хотелось избавиться от Шульца. Растворить его в соляной кислоте, замуровать в бочке с бетоном и бросить в реку, закрыть в клетке с голодным ягуаром, но он боялся. Боялся, что эта хитрая, коварная гиена сможет каким-то невероятным образом выжить и отомстить. А о том, как Шульц это умеет, ходили легенды. Гонсалеса передернуло, — Что-то знобит. Желаете выпить? Сигару?
— Выпью с удовольствием. А вот табак мне противопоказан. Здоровье, знаете ли, не позволяет. Итак, Вас интересует, подействовал ли кристалл на сознание Андреева и можно ли ему доверять? — то ли спросил, то ли утвердительно сказал Шульц.
— Да. Именно так. Это главный вопрос на сегодняшний день.
— Хорошо. Я смогу на него ответить лишь после личной беседы с Сергеем Сергеевичем. Пока же, могу констатировать только факты. Это достоверные сведения. Он действительно был в Ла-Пальмасе. Организовал свой привод, как свидетеля заурядного происшествия, в полицейский участок. Случайно был задержан по подозрению в причастности к Вашим подразделениям. Убил трех полицейских. Бежал. Последний раз, его и двух попутчиков, мои люди видели позавчера, уходящими в лес. Пока все. Поскольку конкретной команды не поступало, я не ставил своим агентам задачу продолжать наблюдение. Они нужны мне в городе. Это была, так сказать, сверхурочная работа. На всякий случай. Теперь, я, конечно, займусь этим вопросом вплотную. Лично.
— Прекрасно, герр Шульц. Андреев скоро будет здесь. Вас он не знает. Поэтому Вы обстоятельно сможете за ним понаблюдать, при необходимости задать вопросы и сделать выводы. Это у Вас здорово получается. Всегда в «яблочко», — польстил Гонсалес.
— Не преувеличивайте мои способности, господин генерал. Хотя, кое-что мне иногда удается. Может, пока, блиц криг?… Простите, блиц-партию в шахматы?
— Нет уж, увольте. И Вы не оговорились. Скоротечные войны и победы в них — Ваш конек. К этому относятся и шахматы. Поэтому, предлагаю партию на бильярде. Тут мы, пожалуй, на равных.
— С превеликим удовольствием.
Глава 28
Крысолов неотрывно смотрел на экран монитора наружного наблюдения, нервно курил и пил обжигающий кофе. Он сидел в помещении дежурного по КПП, на входе в бункер. За ним, вытянувшись в струнку, стояли два бойца. Полковник хотел первым встретить Андреева и, по пути к Гонсалесу, поговорить с ним. Сантане, по-прежнему не давала покоя мысль о том, как Серж, по большому счету, новичок в джунглях, легко обставил его опытных следопытов. Можно было договориться о каких-нибудь смягчающих обстоятельствах для оправдания перед генералом, да и на будущее — опыт будет полезен. Крысолов умел признавать собственные ошибки и учиться на них.
Небольшое, быстро приближающееся облако пыли появилось в правом верхнем углу экрана. Вскоре, армейский джип резко притормозил у шлагбаума. Андреев выскочил из машины. Сержант взял под козырек. Что-то крикнув ему, Сергей чуть ли не бегом направился по расщелине к стальной двери. Навстречу ему вышел полковник Сантана.
— Здравствуйте, Серж. Как добрались? Вы неважно выглядите.
— К черту мой вид, полковник. Лучше скажите, за что такая честь? Меня встречает сам Крысолов! — Сантана скрипнул зубами, — Есть важные новости? Гонсалес подавился рыбной косточкой и пал смертью храбрых?
— Ваш язык, майор — самый главный Ваш враг. Нет. Ничего особенного не случилось. Просто генерал требует немедленного доклада, и я решил…
— Вы решили лизнуть ему задницу, встретив меня первым и сопроводив к нему. А заодно, попытаться смягчить отношение шефа к Вам за прокол с неудачной слежкой.
— Ну зачем Вы так. Я и не думал…
— Престаньте, полковник. Вы же солдат. Не должны думать, но называть вещи своими именами обязаны. Не по зубам я вашим воякам. Ничего не поделаешь. Впрочем, не в службу, а в дружбу, могу оказать определенное содействие при беседе с генералом.
— О, майор! Вы, действительно умный и деловой человек… Все, что от меня потребуется…
— Бросьте, полковник. Перестаньте шаркать ножкой. Как-нибудь сочтемся. А сейчас летим к Гонсалесу. Необходимо донести до него кое-что, разумное, почти доброе, но не вечное, поэтому, следует поторопиться.
Преодолев лабиринты длинного коридора, Андреев и Сантана вошли в приемную генерала. Увидев их, адъютант спешно доложил Гонсалесу по внутренней связи и угодливо открыл дверь в кабинет. За столом сидел главнокомандующий. В углу, съежившись и занимая треть кресла, отчего оно казалось невероятно громоздким, приютился Шульц и внимательно, не мигая, смотрел на Сергея.
— Буэнос диас, амиго! — воскликнул генерал, — Рад Вас видеть в добром здравии!
— Не такое уж оно и доброе. Но это мелочи, по сравнению с мировой революцией.
— Какой революцией? — не понял Гонсалес и насторожился.
— Да это — так, народный фольклор. Не обращайте внимания.
— Хорошо, Серж. Докладывай. Как прошла операция? Где твои люди? И почему вы не вернулись в назначенный срок?
— Вообще-то, у нас принято сначала накормить, напоить человека, в баньке искупать, а потом уж спрашивать. Но, как я понимаю, мы воспитаны в разных традициях. Поэтому не буду настаивать, угощусь сам.
Андреев подошел к сервировочному столику, выбрал «Камю», налил в бокал, понюхал, немного глотнул. Прикрыл глаза, от удовольствия щелкнул языком. Постоял, прислушиваясь к внутренним ощущениям, допил до дна и плеснул еще порцию. Все это время, Гонсалес смотрел на него с едва сдерживаемой яростью.
