Томек на Черном континенте - Альфред Шклярский
— Муравьи двигаются, пожалуй, быстрее, чем наш караван. Необходимо что-то предпринять.
— Что же можно поделать? — ответил Вильмовский, подавая одному из носильщиков, жалующемуся на боль в животе, стакан воды с горькой солью.
— Кавирондо симулируют разные болезни, чтобы задержать наше движение. Надо у них отбить охоту жаловаться на болезни. Я советую всем таким больным давать понюхать нашатыря[61], — предложил Смуга. — Может, хоть это прекратит внезапную вспышку эпидемий разных болезней.
Не прошло и пятнадцати минут, как к Вильмовскому подошел прекрасно сложенный негр.
— У меня очень много болеть голова, — жаловался он, хитро поглядывая на Вильмовского.
— Я тебе дам самое верное лекарство, какое только есть у белых людей, — сказал Вильмовский. — Оно лечит все болезни, и я его буду давать всем больным кавирондо.
Хантер немедленно и громко перевел слова Вильмовского на местное негритянское наречие. Носильщики с любопытством окружили пациента и врача, чтобы убедиться в чудодейственной силе великолепного лекарства белых людей. По приказанию Вильмовского кавирондо приложил широкий нос к флакону с нашатырем и сильно потянул воздух.
Мгновенный результат превзошел всякие ожидания охотников. Некоторое время кавирондо с широко раскрытым ртом пытался сделать хоть глоток воздуха, но вместо этого зажмурил глаза и, не произнеся ни слова, повалился на землю, словно пораженный молнией. На его лбу появились крупные капли пота. Только через некоторое время он отдышался.
— Какой ужасный лекарство! О мама! Я думал, что в меня вселились злые духи! — пробормотал он посеревшими губами. — О, мой голова перестала болеть и быть всегда здоровый!
Сказав это, он вскочил с земли и исчез в толпе соплеменников. По-видимому, он говорил им о действии лекарства ужасные вещи, потому что все носильщики сразу перестали жаловаться на недомогание. Некоторое время караван беспрепятственно двигался вперед, но, когда после полудня он дошел до границы Уганды, кавирондо решительно отказались идти дальше. Они неожиданно стали бояться своих соседей из племени луо.
— Это страшные люди, — в волнении говорили они. — Теперь мы идти с вами, и все быть хорошо. Но когда мы возвращаться домой, они взять нас в плен. Нет, нет! Кавирондо не могут идти в страну луо!
Вильмовский созвал своих спутников на совет. Смуга предложил наказать зачинщиков сопротивления. Но Вильмовский отказался от этой затеи, сказав рассерженному приятелю:
— Что из того, что мы еще раз принудим их идти вперед. Они пройдут километр или два и снова что-нибудь выдумают, лишь бы задержать караван. Лучше всего поискать новых носильщиков.
— Я согласен с вами, — поддержал его Хантер. — Подозреваю, что Кастанедо готовит какое-то темное дело. Нам лучше всего задержаться здесь. Я поеду вперед и попытаюсь нанять новых носильщиков.
— Превосходно! — похвалил его Вильмовский. — Возьмите с собой боцмана и двух масаи и идите на поиски новых людей.
— Это ни к чему! У тебя слишком доброе сердце, Анджей, — возразил Смуга.
— Ты должен признать, что мое поведение никогда не было причиной каких-либо неприятностей, — сказал Вильмовский. — Я знаю, что ты заставил бы их идти вперед, но я не хочу применять суровые меры.
— Конечно, если не применять силы, то нам не остается ничего другого, как только нанять новых носильщиков, — неохотно согласился Смуга. — Плохо, однако, то, что уже в самом начале экспедиции мы позволяем водить себя за нос такому подлецу, как Кастанедо.
— Значит, вы полагаете, что он нам мутит воду? — спросил боцман.
— Так думает Хантер, и я считаю, он прав, — уклончиво сказал Смуга. — Надо было покончить с ним сразу, боцман.
— Ну что же, ничего не поделаешь! Знаете, что я вам скажу, Смуга? Давайте вернемся вдвоем в факторию и наведем там порядок. Повесим торговца на том дереве с сосисками, которое так похоже на елку! Ха-ха-ха! Мировая идея, не правда ли?
Смуга улыбнулся, но, прежде чем кто-нибудь из старших успел сказать хоть слово, Томек подошел к моряку и возмущенно заявил:
— Стыдно вам, дядя боцман! Нельзя предлагать подобное, пока во главе нашего каравана развевается польский флаг.
— Браво, Томек! — воскликнул Вильмовский. — У боцмана весь рассудок сидит в кулаке. Зато теперь он услышал правду!
— Извините, уважаемые господа. Ведь я пошутил насчет этой елки, — сказал моряк, покраснев, как мальчишка. — Однако полезно было бы вернуться и затащить этого негодяя к англичанам.
— Вот теперь боцман сделал хорошее предложение, — заметил Смуга. — Если мы отдадим Кастанедо в руки англичан, он больше не будет вести свою дикую торговлю рабами. А заодно кончились бы и все наши беды.
— Что верно, то верно! Работорговец заслужил самое суровое наказание, — согласился Хантер. — Однако я уверен, что он уже не попадет впросак. Его теперь врасплох не застанешь. Мы должны помнить о его влиянии на кавирондо. Они могут выступить в защиту Кастанедо, и тогда не обойдется без кровопролития и гибели обманутых, ни в чем не повинных людей.
— Решай ты, Анджей, ведь ты руководитель экспедиции, — нетерпеливо обратился Смуга к Вильмовскому.
— Нам совсем ни к чему враждебное выступление со стороны кавирондо. Мы остановимся здесь; Хантер с боцманом и двумя масаи поедут искать новых носильщиков. О преступной деятельности Кастанедо мы сообщим первому английскому патрулю, который встретится нам на пути. Таким образом мы избежим возможной стычки с туземцами и освободим несчастных негров от преследований подлеца, — решительно заключил Вильмовский.
— Хороший совет лучше мешка монет! По коням, Хантер! — воскликнул боцман, пытаясь загладить свое предыдущее неловкое выступление.
В то время, когда Хантер и два воина-масаи проезжали границу Уганды, Вильмовский с остальными товарищами и носильщиками занялись устройством лагеря.
Кавирондо в мрачном молчании сняли вьюки с ослов, расседлали лошадей и быстро развели костер. Как только оставшиеся в лагере охотники уселись в тени раскидистой акации, вдали опять раздались глухие звуки тамтамов.
— Снова бьют тамтамы! — воскликнул взволнованный Томек.
— Нам придется часто слышать звуки тамтамов во время экспедиции, — успокоил сына Вильмовский, переглядываясь со Смугой.
А Смуга сидел, опершись спиной о ствол дерева, и, улыбаясь, спокойно курил трубку. Только после того, как содержимое в ней совсем выгорело, он очистил ее от пепла, не спеша поднялся, надел пояс с револьверами и взял в руки винтовку.
Увидев это, Томек сразу оживился:
— Вы собрались на охоту? — спросил он. — Я с удовольствием пошел бы с вами!
— Я попытаюсь что-нибудь поймать к обеду, но предпочитаю пойти сам, потому что в одиночку легче подстрелить дичь, — громко сказал
