Воронье царство (СИ) - "Ifreane"

— Позволь мне поговорить с ним через тебя.

— У тебя мало жрецов? — недоверчиво поинтересовался Риван.

«Мало жрецов, мало солдат… Они, смотрю, нашли друг друга», — подумал Корвус, коротко усмехнувшись.

— Таких, как ты, у меня нет, — сказано глупо, но что правда, то правда.

— И что это значит?

— Я объясню. Но только после разговора с ним.

Нахмурился, огляделся, опустил взгляд на маску.

— Хорошо, — кивнул он и уселся на устланный шкурами пол. — Но после я уйду.

— Если что-то нужно из…

— Только чашу.

Корвус взял со стола глиняную посудину из-под отвара и протянул жрецу. Тот выудил из поясной сумки пучок трав, перо и небольшую иглу. Снова перебрал пальцами оперение в маске, выбрал с края самые маленькие перышки и аккуратно выдернул, чтобы вплести их в косу и закрепить на браслетах. Готовился не спеша, видно, обдумывая свое положение, но Корвус и не думал торопить, наоборот, с интересом наблюдал за процессом, при котором уже и не помнил, когда в последний раз присутствовал.

Кровь жреца окропила перо, чиркнуло огниво, и шатер наполнился терпким ароматом трав. Риван глубоко вдохнул, закрыл глаза и надел маску. В предвкушении сердце Корвуса снова принялось отбивать сумасшедший ритм. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дыхание жреца выровнялось, а через единственную глазницу на Корвуса воззрилось черное око.

И впервые за тридцать зим Бог-Ворон заговорил со своим сыном…

========== 27. Омут ==========

«Та сторона», как и прежде, подарила покой мыслям и чувствам, помогла отогнать страх и начать рассуждать трезво. Риван все еще был жив, и открыто ему ничего не грозило. Пока. Однако это уже куда больше, чем он смел надеяться. Особенно после того, как, осмелев или, напротив, с испугу, начал резко отвечать реильскому царю. Но Риван не был готов к вниманию Корвуса, к его попыткам расположить к себе. Они не нравились, совсем не нравились жрецу, сбивали с толку, дурили голову. Право, лучше бы это были угрозы, понятные и закономерные.

Риван, скорее, по привычке, осмотрелся вокруг и, не обнаружив черной тени над серой пустошью, принялся ждать. Никогда прежде он не жалел, что не может узнать, о чем сейчас говорит Бог-Ворон его устами. Смущенный и пристыженный этой чуждой мыслью, жрец перевел взгляд туда, где, как ему казалось, находится юго-восток, туда, где за белесым горизонтом лежала граница его родной страны. Несколько дней пути — и они с Арндис окажутся в безопасности. Пусть в Гвинланде врановому жрецу никто не будет рад, зато ловчей Ульвальда больше не придется прятаться. Лишь бы уйти из реильского лагеря в целости и невредимости, лишь бы не нарушить слово, данное Арни.

Веки отяжелели, и Риван, глубоко вздохнув, поддался зову. До ушей донесся тихий треск тлеющих трав, а до ноздрей — их вязкий горький аромат. Жрец чуть помедлил, пытаясь сохранить в душе хоть каплю вверенного спокойствия, прежде чем открыть глаза. Но руки вновь забила мелкая дрожь, едва он коснулся маски. Риван снял ее и снова крепко прижал к себе. Казалось, разомкни он сведенные оторопью пальцы, отпусти родную резную поверхность, и ее снова отберут.

Корвус сидел на полу напротив, молчал, слегка нахмурив брови, по всей видимости, осмысливал услышанное. В давящей тишине стук собственного сердца казался Ривану раскатами грома, а страх неопределенности с новой силой навалился на плечи. Отчаянно хотелось оборвать безмолвие, заявить, что уходит, но что-то держало его, вынуждая ждать.

— Что ж, — наконец-то произнес Корвус. — С чего начать?

Он поднялся и не спеша подошел к столу, вытащил из винного короба под ним бутыль, сорвал пробку и плеснул янтарную жидкость в два бокала. Один из них протянул Ривану:

— Ты как перетянутая струна, того и гляди, лопнешь, так что не откажи. Хотел бы твоей смерти, не стал бы изгаляться.

Риван принял бокал, но пить не торопился. Корвус же прислонился к краю стола и, пригубив, продолжил:

— Сразу оговорюсь, ответов на все вопросы у меня нет, я и сам до сих пор не вижу всей картины.

— Разве Бог-Ворон не открыл тебе твою судьбу? — и вновь невесть откуда взявшаяся смелость подбила Ривана отозваться.

— До последнего вздоха. Но как часто мудрый бог говорит с тобой прямо и открыто? — Корвус вопросительно склонил голову. — То-то же. Многое из того, что он показал мне в детстве, я смог расценить лишь годы спустя. Я знаю, кто наш враг и к чему он стремится. Но я не знаю, в каком виде он перед нами предстанет. Понимаешь?

Риван отрицательно помотал головой.

— Ладно. Начну с простого, но не менее важного. Говорил ли он, для чего послал тебя ко мне?

«Два ока видят больше, чем одно…» — вспомнилось жрецу, но он смолчал.

— Я не могу общаться с богом-отцом напрямую, — не дождавшись ответа, проговорил Корвус и сделал новый глоток. — Шутка ли, но то, что доступно врановым жрецам, неподвластно мне. Я честно пытался обучиться, все без толку, путь на «ту сторону» закрыт для меня. А, — губы Корвуса растянулись в ухмылке, — вижу недоверие на твоем лице: а тот ли я, за кого себя выдаю? Но, прежде чем поддаться сомнениям, вспомни, что он сделал для того, чтобы ты оказался здесь. Не знаю, может, в этом всем есть какой смысл, «та сторона» и без того тянет из меня все соки, неизвестно, что стало бы со мной, окажись я там.

— Хорошо, пусть так. Но вокруг столько жрецов…

— И ни через одного из них Бог-Ворон мне не отвечал. До сегодняшнего дня. Он сразу дал понять, что подле меня будет жрец, который поможет выполнить мою миссию. Позже я понял, что эту роль он уготовил для кого-то конкретного, независимо от моих желаний. И вот ты здесь.

— Но почему именно я? — вполголоса взмолил Риван.

Сердце жреца сжалось и холодок прошелся острыми когтями по спине. Если все так, как Корвус говорил, он ни за что не отпустит Ривана.

— Я надеялся, что у тебя будет ответ на этот вопрос, но мы имеем то, что имеем, — Корвус, хмыкнув, пожал плечами. — Поступки богов непостижимы, а порой и противоречивы. Ему, знаешь, ничего не стоило уже при первой встрече устроить такое представление, как сегодня, а мы бы с тобой избежали неприятностей.

— Ты меня повесил, — тихо, но сердито проговорил жрец. — Действительно, неприятность.

— Все мы люди, — улыбнулся Корвус. — И склонны ошибаться. Но речь не об этом, ведь так?

Риван чувствовал, как вязнет в чем-то неведомом, но крайне цепком. Единственным желанием было сбежать, не задавать больше вопросов, не давать себе повода изменить себе и своим решениям.

— Ты сказал, что я могу уйти, когда сочту нужным, — угрюмо произнес он и залпом осушил бокал.

— Можешь. Но я попрошу остаться. А он наверняка потребует.

— Ты столько времени обходился без его наставлений, не похоже, что это тебе мешало.

— Ты не представляешь, каково это, тридцать зим вслепую исполнять чью-то волю, — с недовольством процедил Корвус, — двигаться к чужой цели, принимать решения без единого намека на их верность. Но я не жалуюсь, — вдруг смягчившись, добавил он и усмехнулся. — Я сам, в конце концов, на это согласился. Но сейчас у меня нет права на ошибки. Ты сам передал его слова: «Время вышло». Поэтому я и прошу тебя помочь мне дойти этот путь до конца. Стать связующим звеном между мной и Богом-Вороном. Не в этом ли призвание всех врановых жрецов?

— Нет. Мое призвание не в том, чтобы помогать вести кровавую войну.

— Эта война — вынужденная мера, направленная на защиту севера.

— Да от какого же врага нужно защищать вот так? — возмутился Риван.

— От самой судьбы, — спокойно ответил Корвус. — И от людей, что ею завладели.

— Чего добиваются эти люди?

— Власти. Господства над «той стороной».

— Как это возможно?

— А это нам еще только предстоит узнать.

Риван поежился, опустил взгляд. Топь сомнений становилась все глубже, а ее хватка крепче. Заявление Корвуса звучало хуже некуда. Оно казалось запредельным, не укладывающимся в рамки понимания, но ужасала сама мысль о возможности такого.