Леонид Платов - Искатель. 1965. Выпуск №6

Сотня шагов, и…

— Пароль?

— Рейн! Отзыв?

— Рекс! — и часовой опустил автомат. Трое беспрепятственно миновали первый забор из колючей проволоки.

Один за другим были сняты оба часовых, охраняющих длинное складское здание, стоявшее несколько в отдалении от других построек.

Всего несколько секунд потребовалось, чтобы сорвать пломбы и взломать замки. Тяжелая, кованная железом дверь медленно раскрылась. Не намного — ровно настолько, чтобы в щель мог проскользнуть солдат, похожий на мальчишку. Узкий луч потайного фонарика пробежал по стеллажам. Тускло блеснули серебром массивные чушки снарядов. И — вот она, цель! На отдельном стеллаже в гнезде продолговатый баллон со смертельной начинкой.

Солдат осторожно вынул баллон и спрятал его за пазуху френча. Теперь назад…

Только не бежать, спокойно, соблюдая дистанцию и обязательно в ногу… Фельдфебель и двое солдат, не вызвав (если их кто и видел) подозрения, покинули территорию склада.

Герои понимали, что, как только гитлеровцы обнаружат убитых часовых и поймут, что похищен секретный снаряд, все выходы из города будут немедленно перекрыты, начнутся облавы и обыски.

Закопав немецкое обмундирование и приняв меры, чтобы собаки-ищейки не смогли взять след, все участники разошлись по своим квартирам.

В доме № 14 по Хлебной улице Савельеву уже ждал человек, которому предстояло стать вторым звеном в цепочке, началом которой был фашистский склад боеприпасов в Луцке, а конец в далекой Москве…

…Мы не знаем до сих пор, выдал ли кто Пашу Савельеву и ее друзей или их выследило в конце концов гестапо. Знаем только, что прожила она последние две недели и встретила смерть героиней, заслужившей вечную признательность и память советского народа.

Ее арестовали 22 декабря 1943 года. Забрали также ее мать и сестру матери. Допросили в довольно корректной форме и… выпустили. Девушка понимала, что это ход следователя, что за ней следят и уйти из города не дадут.

Постаралась только ни с кем не встречаться, чтобы не навести гестаповцев на след остававшихся на свободе товарищей. Через день за ней пришли снова.

Женщины, сидевшие вместе с Пашей Савельевой в четырнадцатой камере луцкой тюрьмы, рассказывали потом, как конвоиры вбрасывали после допросов избитую, окровавленную, истерзанную разведчицу. Заключенные отирали кровь с ее лица и тела, помогали прийти в себя…

Мы знаем фамилию палача-следователя — лейтенант войск СС Шмидт. Знаем и его любимый метод допроса — «качалку». Заключенному связывали ноги с руками за спиной, продевали под узел палку и так подвешивали к потолку на веревку. Потом часами били толстой резиной. Сколько таких пыток выдержала Паша!

Мы знаем, что она никого не выдала под самыми чудовищными пытками. Больше того: она сумела даже в тюрьме наладить связь с другими арестованными товарищами и дала им подробные инструкции, как себя держать на допросах. До последнего дня она вынашивала план побега.

Однажды в коридоре тюрьмы Паша встретилась с матерью и теткой. В истерзанной, в кровоподтеках и ссадинах, оборванной заключенной Евдокия Дмитриевна с трудом узнала родную дочь.

— Мама, родная, ничего им не говори, ничего не говори! — успела шепнуть Паша.

Это была их последняя встреча. В тот же день мать и тетку выпустили, надеясь, видимо, что слежка за ними поможет выловить еще кого-нибудь.

А между тем в городе уже слышны были раскаты орудий. Советская Армия неудержимо стремилась на запад. Близился день освобождения Луцка от фашистских оккупантов.

Озверевшие, чувствующие неизбежно приближающийся конец гитлеровцы начали расстреливать заключенных.

Утром 12 января 1944 года во двор тюрьмы въехал грузовик. С него сбросили несколько обрезков железнодорожных рельсов и сложили из них решетку. На решетку уложили штабель березовых поленьев, накидали паклю. Эсэсовский фельдфебель облил все бензином и чиркнул зажигалкой. К небу взметнулся столб пламени, повалили клубы дыма… Потом солдаты стали кидать в костер трупы расстрелянных.

А еще через час конвоиры выволокли во двор едва стоявшую на ногах окровавленную девушку с непокрытой головой.

И десятки заключенных, которых не успели уничтожить палачи, стали свидетелями страшного преступления: Паша Савельева, комсомолка, бесстрашная советская патриотка, была сожжена заживо на костре.

Люди видели, как в последнюю минуту перед казнью девушка высоко подняла голову и крикнула…

Они не расслышали ее предсмертных слов. Но их сохранила стена в камере № 14 луцкой тюрьмы. Их успела нацарапать гвоздем Паша перед казнью.

«Приближается черная, страшная минута! Все тело изувечено — ни рук, ни ног. Но умираю молча. Страшно умирать в 22 года. Как хотелось жить! Во имя жизни будущих после нас людей, во имя тебя, Родина, уходим мы… Расцветай, будь прекрасна, родимая, и прощай. Твоя Паша».

8 мая 1965 года Указом Президиума Верховного Совета СССР бесстрашная разведчица комсомолка Прасковья Савельева была посмертно удостоена ордена Ленина.

…Я никогда не видел эту девушку живой. Только ее фотографию.

Роберт ШЕКЛИ

ОСОБЫЙ СТАРАТЕЛЬСКИЙ

Пескоход мягко катился по волнистым дюнам. Его шесть широких колес поднимались и опускались, как грузные крупы упряжки слонов. Невидимое солнце палило сквозь мертвенно-белую завесу небосвода, изливая свой жар на брезентовый верх машины и отражаясь от иссушенных песков.

— Только не засни, — сказал себе Моррисон, выправляя по компасу курс пескохода.

Вот уже двадцать первый день он ехал по Скорпионовой пустыне Венеры. Двадцать первый день он боролся со сном за рулем пескохода, который, качаясь из стороны в сторону, переваливал одну песчаную волну за другой. Ехать по ночам было бы полегче, если бы не приходилось то и дело объезжать крутые овраги и валуны величиной с дом. Теперь он понимал, почему в пустыню направлялись группами: один вел машину, а другой тряс его, не давая заснуть.

— Но в одиночку лучше, — напомнил Моррисон сам себе. — Берешь вдвое меньше припасов и не рискуешь случайно оказаться убитым.

Он начал клевать носом и заставил себя рывком поднять голову. Перед ним, за поляроидным ветровым стеклом, все плясало и зыбилось. Пескоход бросало и качало с предательской мягкостью. Моррисон протер глаза и включил радио.

Это был рослый, загорелый, мускулистый молодой человек с коротко остриженными черными волосами и серыми глазами. Он наскреб двадцать тысяч долларов и приехал на Венеру, чтобы здесь, в Скорпионовой пустыне, заработать себе состояние, как это сделали уже многие до него. В Престо — последнем городке на рубеже дикой пустыни — он обзавелся снаряжением и пескоходом, после чего у него осталось всего десять долларов.