Густав Эмар - Морские титаны
— Когда мы прибудем на место?
— Мы на полпути. Минут через двадцать мы уже достигнем места якорной стоянки флота.
— Что нового?
— Насколько мне известно, нет никаких новостей. Вот только повесили двух испанских шпионов.
— Невелика беда. Нет ли у тебя вестей о доне Санчесе?
— Никаких; а у вас?
— Я не видел его, он не присутствовал при нашем отъезде с асиенды.
— Похоже, он что-то замышляет.
— Ты так полагаешь? Ну, а я не разделяю твоего мнения. Отец Санчес может решиться на попытку мольбами спасти презренных испанцев от моей мести, как ни мала надежда разжалобить меня, но выдать экспедицию губернатору Панамы — совсем иное дело. Между этими намерениями лежит бездна.
— Что-то я не очень хорошо улавливаю смысл ваших слов. О чем вы?
— А ведь все очень просто, мой друг. Отец Санчес, так сказать, член нашего семейства. Он воспитывал мою мать и тетку, присутствовал при моем рождении и любит меня безграничной любовью. Он оказался перед тяжелым выбором: пожертвовать спасением города из любви ко мне или же поступиться своей привязанностью ради весьма сомнительной перспективы спасения города? Ты понимаешь, что он не может быть уверен в спасении города, если б даже предупредил испанцев; а меня, которого любит, как сына, он погубил бы неминуемо без пользы для людей, к которым в глубине души питает очень мало сочувствия. Понимаешь теперь?
— Конечно, понимаю, капитан, и согласен, что положение отца Санчеса чрезвычайно затруднительно.
— Одному Богу известно, что он сделает; я предоставляю ему полную свободу действий.
Путешественники проезжали теперь через довольно густой лесок.
— Вот мы уже почти у цели; минут через десять мы приедем.
Едва Хосе произнес эти слова, как громкое «кто идет?» раздалось в нескольких шагах от них.
— Береговой брат, Прекрасный Лоран! — немедленно ответил капитан.
Из кустарника вышел человек.
— И вправду, черт меня побери с руками и ногами! — весело вскричал он. — Я уж думал, что ослышался. Добро пожаловать, капитан.
— Здравствуй, Питриан, дружище! Уж не на часах ли ты, чего доброго?
— Я-то? Вздор какой! Просто гуляю, ожидая вас. Мне послышался подозрительный шорох, вот я и крикнул: «Кто идет?» — черт меня побери с руками и с ногами! Какая мне выпала удача заметить вас раньше всех! — И Питриан со всех ног пустился бежать, оставив капитана в полном недоумении.
— Куда его понесла нелегкая? — расхохотался Лоран. — Какая муха его укусила?
— Видно, хочет сообщить о вашем прибытии товарищам, — предположил Хосе.
Спустя пять минут они выехали из перелеска. Величественное зрелище, которое внезапно представилось их взгляду, вырвало у Лорана восклицание восторга.
На расстоянии не более пистолетного выстрела от того места, где они находились, река Сан-Хуан широко раскинулась в своем глубоком русле исполинской серебряной лентой, переливавшейся на солнце рубинами и сапфирами; на волнах, подобные громадным библейским левиафанам, тихо качались бесчисленные корабли флибустьерского флота, часть из которых, самого меньшего размера, стояла у берега.
В центре флота, немного поодаль от остальных, стоял адмиральский корабль; его можно было отличить по трехцветному флагу, который развевался на корме, и по четырехугольному вымпелу, поднятому на вершину большой мачты. Его окружало множество шлюпок.
На берегу флибустьеры разбили на скорую руку наблюдательный пункт, вероятно, для изучения окрестностей; многочисленные белые палатки, разбросанные по равнине, представляли собой самое живописное зрелище…
На реке царило величайшее оживление. Шлюпки то и дело сновали взад и вперед, на берегу буканьеры суетились за приготовлением завтрака.
Кучка Береговых братьев, предупрежденных Питрианом, ждала прибытия Лорана; среди них он узнал несколько знакомых лиц, среди них Польтэ, Питриана, Филиппа д'Ожерона и многих других.
Молодой человек соскочил с лошади и буквально упал в объятия друзей. Поднялись крики радости, громкие восклицания, хохот, шум и гам, которые способны были внушить зависть любому настоящему законодательному собранию; все говорили разом, не давая себе труда выслушать ответы.
Прошло немало времени, пока наконец не водворилась некоторая тишина, так как все Береговые братья очень обрадовались и Лорану, и Мигелю Баску, и их спутникам, однако Филиппу в конце концов удалось заставить себя слушать.
— Любезный Лоран, — сказал он, — адмирал с нетерпением ждет тебя, а также Мигеля Баска и нашего друга вождя валла-ваоэ; не угодно ли вам следовать за мной?
— Охотно, брат, — ответил Лоран, — но сперва мне надо позаботиться, чтобы мои храбрые товарищи, которые служили мне так преданно, ни в чем не испытывали недостатка.
— Не беспокойся о них, Лоран, — возразил Польтэ, — я беру на себя снабдить их всем необходимым.
— Ну, в таком случае их положение заботит меня пуще прежнего, — рассмеялся Лоран.
— Это еще почему?
— Я знаю твое радушие, черт побери! Ты мне напоишь их мертвецки пьяными, чего я вовсе не желаю.
— Ступай себе преспокойно, они будут только слегка навеселе, чтоб на душе было легче. Раз ты здесь, значит, напиваться сейчас нельзя; верно, теперь-то уж мы не заставим себя долго ждать и наконец-то выступим в поход!
Лоран пожал руку Польтэ, поклонился друзьям и, приказав Шелковинке быть готовым в случае необходимости по его первому знаку предупредить товарищей о том, что пора отправляться в путь, вместе с Мигелем Баском и Хосе пошел вслед за Филиппом д'Ожероном и Питрианом.
Они сели в поджидавшую их шлюпку и в несколько ударов весел достигли адмиральского корабля. Монбар встретил своего брата-матроса у трапа.
Флибустьеры обнялись.
Обменявшись первыми приветствиями, они сошли вниз и прошли прямо в столовую, где уже был подан завтрак.
Почти немедленно к ним присоединились Медвежонок Железная Голова, по обычаю сопровождаемый собаками и кабанами, Пьер Легран, Морган и другие офицеры флибустьерского флота, кроме тех, разумеется, кто отсутствовал, выполняя возложенные на них различные поручения.
Тотчас сели за стол; флибустьеры были не такого десятка, чтобы попусту тратить время на никчемные приличия.
Монбар усадил возле себя Лорана по правую руку, Хосе по левую и дал сигнал к началу трапезы. Завтрак был превосходный; флибустьеры весело ели и пили, говоря обо всем, кроме дел.
Береговые братья занимались важными вопросами только после десерта, когда кофе был налит, ликеры поданы, табак и трубки находились под рукой.
Дождавшись этой минуты, Монбар сделал знак слугам выйти и обратился к Лорану:
