П. Севастьянов - Искатель. 1967. Выпуск №2
Но и после этого не стало легче. Семен спустился вниз и пошел на остановку автобуса.
Продолжая клясть Учителя, Семен уселся в автобусе около окна, и тут, едва машина тронулась с места, у него спросили билет.
Руки у контролерши мелькали, будто их было восемь штук. Как на одной картинке у восточного божка, которую видел Семен. От них рябило в глазах, а она еще быстро приговаривала: «Ваш билет».
— Ваш билет, — сказала она Семену, тут у нее получилась задержка, и ему стало ясно, что у нее всего-то две обыкновенные руки, сколько и положено каждому человеку.
«Ничего себе, босяцкая привычка», — подумал Семен, шаря машинально по карманам, где, собственно говоря, билета и не могло быть. Он просто забыл его взять.
«Еще не хватало милиции», — подумал он, глядя на ее руки. Они производили впечатление очень цепких.
— Ваш билет, — повторила контролерша.
— Потерял, — сказал Семен, не моргнув. Спорить не стоило.
Готовый лопнуть от досады, Семен полез в карман за штрафом. Видно, когда уж не везет, так этому нет конца.
— Его билет у меня, — театрально произнес знакомый голос.
Учитель умел это делать. Он сидел через кресло сзади как ни в чем не бывало. Будто ехал в этом автобусе по крайней мере от Ростова. И вдобавок еще держал развернутую газету «Сельская жизнь». Семен только рот разинул, настолько это было неожиданно.
— Выйдем, — сказал Сергей Сергеич.
Они вылезли у Краснопресненского вала и пошли через площадь.
— Понимаете… — начал Семен, досадуя: вместо того чтобы высказать все, что накипело, приходилось выискивать оправдания.
— Это тебе, Сема, впредь наука. Вошел в автобус, плати. У водителя план. Да уж ладно, теперь все в порядке, — сказал Сергей Сергеич как ни в чем не бывало, будто сам он перед Семеном ни в чем не провинился.
— Ты что-то хотел сказать? — спросил он таким тоном, что Семен понял — выяснить отношения сегодня не удастся.
— Маргасов сбежал, вот что, — сказал Семен. — Весло его видел.
— Веселов, — поправил Сергей Сергеич.
— Ну, Веселов. Какая разница.
— Большая, — сказал Учитель. — Значит, он видел Маргасова?
— Тот шел по Зачатьевке.
— И что ж Веселов? Позвал милицию?
— Не успел. Пока бегал туда-сюда… Может, того отпустили, а? Маргасова? — предположил Семен.
— Отпадает, — сказал Учитель. — И с чего тогда человеку бегать по чужим углам, сам подумай. Если есть собственная берлога? Но он там и носа не показывал. Я проверял. И я-то еще подумал: что это там участковый день и ночь сидит в его квартире? А оно вон, оказывается, что?
— Да уж верно, что бы ему там сидеть, — согласился Семен.
Ну да, Маргасов прошел по той стороне проезда, напрягшись всей кожей. И казалось, просто протяни в его сторону палец, и он вздрогнет, как лошадь, даже за сто метров. Настолько она была натянута, его кожа.
— В том-то и дело, Сема, — сказал Учитель. — Когда у гражданина с государством лады, он ходит по улицам смело. И, уж во всяком случае, живет в собственной квартире. Но от милиции не скроешься. Подполковник Марков достанет хоть из-под земли.
Семен взглянул на свои старенькие часы и взгрустнул по «Омеге».
Как он тогда ни прятал их под рукавом, Учитель заметил в первое утро и всполошился.
— Это что такое? — вскричал он. — Где ты взял вещь, которая тебе явно не по средствам?
— Братишкин подарок, — соврал Семен, — братишка ходит в загранку. А там они по дешевке. Что ковры, что часы.
— Опять. Опять ты взялся за свое, — сказал Сергей Сергеич возмущенно.
— Случайно, — признался Семен. Врать Учителю было бесполезно. Он видел насквозь.
И не к чему было объяснять, что уже только при одном виде человека Семену хотелось у него что-нибудь отнять. И сдержать себя стоило усилий. Но Учитель не принимал оговорок.
— Если это как болезнь, ходи только по людным местам, где побольше народу, — сказал Сергей Сергеич. — Избегай пустынные закоулки, где так и тянет ограбить.
— В последний раз, ей-богу, — пообещал Семен, потому что в такой ситуации сказать было более нечего.
— Нет, я больше тебя не знаю. Негодяй, — сказал Сергей Сергеич.
— Честное слово, — добавил Семен.
Вот и сейчас он сразу с подозрением уставился на его запястье. Семен усмехнулся.
— Ты должен стать другим человеком, — сказал Учитель.
— Я и становлюсь. Даже никаких чаевых. Они оскорбляют мое человеческое достоинство, — произнес Семен с усмешкой.
Невольно получилось так, будто он дразнил Учителя. Поэтому Семен добавил, едва ли не заискивающе:
— И план я дал сто два процента. Была благодарность в приказе.
— Молодец! И вот что. Возьми-ка отпуск. Съездишь на юг. Ну, скажем, в Краснодар. Растрясешься. Смена обстановки очень кстати, понимаешь сам.
В таких делах Семен полагался на Сергея Сергеича целиком. Старик знал, что к чему, и уже предостерег Семена не от одного скользкого шага. Семен вышел тогда из колонии, совершенно не представляя, каким еще способом можно добывать себе на житье, как только не испытанным старым. К обычной работе он еще с молоком матери-барахольщицы впитал твердое презрение. И сидеть бы Семену опять в заключении, не возьми его под крыло Учитель. Был он раньше безнадежным уличным грабителем, но Учитель научил его «ремеслу». И теперь он, Семен, стал «человеком».
— И еще: найди-ка сегодня Веселова и передай, пусть он дней на шесть и думать забудет о своей даче, — произнес между тем Сергей Сергеич, — будто ее и нет, дачи. Если сунет нос, скажи: «Не поздоровится».
— Понятно, — сказал Семен, — это связано с тем самым?
— С тем самым.
— Понятно, — повторил Семен.
Прежде он съездил в свой парк и столковался с начальством насчет отпуска. Сезон отпусков миновал, и начальство не упрямилось.
Отсюда Семен отправился на квартиру Веселова. На звонок вышел сам Весло в тренировочных брюках с белыми лампасами и в тапочках на босу ногу. Под потертой замшевой курткой белела майка.
— Это ты? — произнес Весло. — Ну, как там среагировал Серега на Маргасова? Небось пришлось не по нюху?
— Известно. Думает, смотался. Подфартило, и утек. Папка с мамкой дома?
— Папка на трудовом посту. А мать, как всегда, сидит где-нибудь в кино.
Они зашли на кухню, сияющую кафелем, белизной плиты и холодильника. Весло достал носком трехногую табуретку, придвинул и сел.
— Ну? — спросил он.
— Вот что, — сказал Семен, осторожно облокачиваясь на кухонный стол, — вот что, дней на шесть дача для тебя закрыта. Не суйся — потерпи.
Весло недовольно поморщился.
