Василий Ванюшин - Старое русло
Алибек хотел взять нож, но раздумал; как оружие он не нужен, а как память… Нет, он не хотел памяти об этом мертвеце.
Прикрыв останки басмача его же халатом, он стал выбираться из подземелья. Притихшие на время змеи снова начали испускать противное шипение и свист, но Алибек мало обращал на них внимания и довольно небрежно передвигал палкой аркан.
«Сокровищ нет, — до боли в голове давила обидная мысль. — Впустую перенесены все страхи в этом подземелье, потрачены время и силы. Сокровищ нет… Неужели их и не было! Но не может быть, чтобы отец перед смертью сказал неправду, — он был в полном сознании, не бредил… Творится что-то непонятное. Да, счастье нелегко дается в руки. Но есть ли оно вообще, это счастье?»
Алибек выбрался-из подземелья, медленно побрел в сторону лагеря, механически сматывая на руку веревку — петли его соскальзывали с локтя, веревка распускалась, и ее приходилось сматывать снова.
Воздух над пустыней был свежий, какой бывает только осенью, когда уже ночами становится холодно, а днем нет сильной жары и ветер обдает прохладой. Но Алибека долго преследовал другой запах — трупный запах подземелья, пропитавший его одежду, и это вызывало отвращение, тоску, он с острой обидой думал об отце.
Вдруг неожиданная догадка повернула его тоскливые мысли. Нет, он не зря ходил сегодня, в подземелье!
«Этот человек, погребенный заживо, ведь тоже искал сокровища! Искал и не нашел. Значит, они были до него, если он пошел их искать. Но он не взял их, значит, они остались, и о них никто, кроме меня, не знает, — сделал вывод Алибек. — Может, они в других развалинах, которых много вокруг, или в том же подземелье, но засыпаны песком. Вернее всего, они под той горой песка, что насыпалась сквозь входное отверстие. Значит, надежда еще не потеряна. Но сколько мне придется еще потратить сил, чтобы перелопатить всю гору песка. Главное — на это нужно время. А отлучаться из лагеря без всякого повода не так просто». Уныние, не покидавшее Алибека до сих пор, уступило место озабоченным раздумьям: когда наступит конец его неудачам и будет ли он вознагражден за пережитое?..
«Не надо отступать, — твердил он себе. — У меня хватит сил, терпения. Не все потеряно… Надо жить надеждой».
Он так задумался, что не расслышал своего имени: Григорий Петрович, увидев Алибека, окликнул его. Но Алибек шел мимо, опустив голову, будто разыскивал чей-то потерянный след. Григорий Петрович рассмеялся:
— Вы что ищете, Алибек?
Юноша удивленно вскинул голову.
— Мне хочется спросить у вас, — продолжал, посмеиваясь, Григорий Петрович, — вы историк, должны знать…
В 1862 году один историк и археолог, известный ученый, раскопал на Днестре, около Никополя, огромный скифский курган. Я забыл сейчас фамилию этого ученого. Между прочим, он обнаружил, что давно когда-то погребение скифов чуть было не ограблено: кто-то раскопал курган, проник в глубину его, но земля обвалилась. Ученый нашел кости этого человека и рядом с ним — кучу золота. Вот забылась фамилия этого ученого, а историк он был довольно известный[17]. Мне сейчас так нужно… Вы не помните?
— Нет, — ответил Алибек, совсем сбитый с толку.
— Как жаль! — покачал головой Григорий Петрович.
Трудное слово кроссворда
Как ни старался Алибек приободрить себя, унылое настроение не покидало его весь день. Оно усилилось при воспоминании о разговоре с Григорием Петровичем…
Вечером Лина, проходя по лагерю, увидела Алибека и остановилась.
— Алибек, что с вами?
— А что?.. Здравствуйте.
— Какой у вас… скучный вид! Вы здоровы? Что-нибудь случилось?
«И я должен лгать, глядя в эти глаза…» — со стыдом подумал он.
— Что же вы молчите?
— Во время бури пропал старый верблюд — вожак каравана. Помните, когда мы с вами ехали, на переднем сидел Жакуп. И вот этот верблюд пропал. Жакуп очень огорчен. Обратно вести караван будет трудно. Мы с Жакупом целый день искали пропавшего верблюда, разойдясь в разные стороны. Я вернулся ни с чем… Не нашел и следов.
— Жакуп пригнал верблюда, я только что видела. Не расстраивайтесь. Я вот тоже должна бы скучать — отец уехал, осталась одна. Но не хочу скучать. Знаете что? Пойдемте ко мне в палатку. У меня отыскался старый номер «Огонька». Мы будем отгадывать кроссворд, и время пройдет незаметно.
Лина показалась Алибеку такой же, какой была тогда, когда они ехали на верблюдах. «Ей легко живется, не надо задумываться над тем, что мучает меня», — позавидовал он.
Голос Лины подействовал на него освежающе, как утренний ветерок, и он впервые за весь день улыбнулся.
В палатку можно было войти, нагнув голову, но они вползли в нее, как дети, на четвереньках. Лина достала из-под подушки «Огонек», села на свою постель и положила на колени раскрытый журнал. Алибек лег у ее ног на бок, подперев рукой голову, и глянул ей в лицо; оно было покрыто ровным здоровым загаром, а волосы, еще более побелевшие, казалось, светились.
— Что касается растений, я сильна, — говорила Лина, тонко оттачивая карандаш, — Но кроссворд, кажется, больше исторический — это уже по вашей части. Начнем.
Лина находила нужное слово чаще и была очень довольна, Алибек чаше говорил невпопад, вызывая ее смех и укоризненные замечания. Постепенно тяжелые впечатления дня рассеялись, он оживился и принял азартное участие в разгадывании довольно трудного кроссворда.
— Двенадцать по горизонтали: жестокий правитель Римской империи, — прочитала она и воскликнула: — Нерон! Тот самый, что вообразил себя гением всех искусств и перед смертью говорил: «Жаль, что умирает великий артист!»
— Тут сказано: жестокий правитель, — заметил Алибек, — а вы охарактеризовали Нерона только как дурачка… Он убил всю свою семью, не говоря о других жертвах.
— Ужас! — содрогнулась Лина. — Ладно, с Нероном покончено. Теперь следующее: редкая порода семейства осетровых. Вот это да!
Алибек смотрел на ее вытянутые ноги; бриджи из тонкой прочной материи четко обрисовывали их.
«У нее длинные и, наверно, очень красивые ноги, — невольно подумал он, — я еще не видел ее в платье, она все время ходит в этих штанах…».
— Алибек, перечислите всех осетровых, каких вы знаете. Я ничего подходящего не могу придумать.
— Белуга, севрюга, стерлядь…
— Ну, разве это редкая рыба!.. Потом здесь девять букв и последняя «х».
— Не знаю.
— Вот беда! — совершенно искренне сокрушалась она. — Так все шло успешно, а на рыбе споткнулись.
Вдруг лицо Алибека просияло.
— Эврика!
— Говорите! — Лина приготовилась вписать в кроссворд искомое и выжидающе посмотрела на Алибека.
