В. Редер - Пещера Лейхтвейса. Том первый
Кристина оставила корзину с ягодами и в ужасе взглянула на мужа. Елизавета вскочила и дотронулась рукой до плеча отца.
— Этого быть не может, отец! — воскликнула она. — Кто же может прогнать нас отсюда?
— Тот, кто на это имеет право, — мрачно ответил лесничий. — Герцог! Словом, дело вот в чем: он считает меня ответственным за преступления этого разбойника Лейхтвейса. Он требует, чтобы я в течение ближайших шести недель узнал, где он скрывается, и задержал его. Если это мне не удастся, то он лишит меня должности.
— Но ведь это несправедливо! — воскликнула Елизавета. — Пусть герцог считает в этом ответственной свою полицию, но не тебя.
— Я тоже не понимаю, чем объяснить странное обращение герцога со мной, — заметил Рорбек, — прежде он всегда был милостив и добр ко мне. Еще месяц тому назад он называл меня своим верным слугой, а теперь он еле разговаривает со мной.
— Тебя оклеветал кто-нибудь! — воскликнула Кристина. — Почем знать, быть может, какой-нибудь негодяй домогается твоего места.
— Да, льстецов и негодяев теперь много развелось при дворе, — отозвался Рорбек, тяжело вздыхая.
— Господи, — вдруг проговорила Кристина, выглянув в окно, — вот идет Риго, камердинер графа Батьяни, вероятно, за ответом насчет предложения, которое он сделал Елизавете.
— Не в добрый час он пришел, этот подлый цыган, — проворчал лесничий. — В прошлое воскресенье я охотнее всего выбросил бы его из окна, когда он дерзнул заговорить о своей любви к Елизавете и выразил желание жениться на ней. Но на всякий случай я предварительно хотел спросить Елизавету. Быть может, она на самом деле влюбилась в этого венгра. Что ты скажешь на это, дурочка?
— А скажу я, — ответила она улыбаясь, — что в жизни еще не видела такой отвратительной физиономии.
— По физиономии судить нельзя, дитя мое, — вмешалась ее мать. — Вот помощник отца рыжий Иост тоже не слишком красив собою, а все-таки он служит у нас безукоризненно целый год.
— Рыжему Иосту я тоже не доверяю, — решительно заявила Елизавета. — А ты, отец, скажи этому Риго, что я скорее готова утопиться, чем сделаться его женой.
— Вот это отлично! — воскликнул Рорбек и нежно погладил свою дочь по голове. — Цыган пусть берет себе жену из венгерской пусты, а здесь у нас ему делать нечего. А вот и он сам.
Дверь отворилась, и Риго, камердинер графа Батьяни, в лучшей своей ливрее, вошел в комнату. С притворной вежливостью он приветствовал семью лесничего и жадно взглянул на хорошенькую Елизавету.
— Вы пришли за ответом? — холодно произнес Рорбек. — Извольте. Моя дочь отказывается от чести быть вашей женой.
Цыган как-то неестественно усмехнулся.
— Вы, вероятно, шутить изволите, — сказал он. — Рассудите сами, что вы выигрываете, когда я буду вашим зятем. Мой хозяин, граф Батьяни, правая рука герцога, а я правая рука графа. Мало ли что может случиться. Ведь и вы можете подвергнуться опале. А жаль было бы лишиться насиженного местечка.
— Вот оно в чем дело, негодяй! — крикнул лесничий и схватил цыгана за грудь.
Цыган так и присел. Рорбек продолжал трясти его изо всей силы.
— Теперь я понимаю, в чем дело, — хрипло проговорил он. — Ты и твой господин, граф Батьяни, оклеветали меня перед герцогом. Вы оба виноваты в том, что мне придется покинуть насиженное место, лишиться заработка и скитаться по белу свету. Имей в виду, проклятый цыган, что я, хотя и не могу предотвратить твоих козней, но выпорю тебя, как собаку, если ты хоть только раз появишься в моем доме или вблизи него. А что касается твоего господина, о котором идет тоже не совсем лестная молва, то с ним я тоже сумею рассчитаться.
Он толкнул дрожавшего всем телом Риго с такой силой, что тот отлетел к двери. Риго с трудом поднялся на ноги. Черные глаза его зловеще сверкали, и он побледнел как полотно.
— За это вы поплатитесь! — прошипел он, оскалив зубы. — Вы вместе с вашей гордой дочкой когда-нибудь еще будете благодарить меня за то, что я брошу вам корку хлеба. Подлые рабы, недостойные удара сапога моего господина. Я расскажу ему все, что вы говорили о нем. Я заварю такую кашу, что вы не расхлебаете ее во всю вашу жизнь.
Рорбек подскочил к стене, схватил ружье и крикнул:
— Вон отсюда, подлый цыган! Или я всажу в твое поганое тело столько дроби, что тебе не выковырять ее во всю жизнь.
Жена его, Кристина, быстро вскочила и отвела ружье в сторону.
— Ради Бога, что ты делаешь, Рорбек? — воскликнула она. — Неужели ты из-за такого негодяя хочешь сделаться убийцей? Разве ты забыл о нас с Елизаветой?
Но Рорбек только усмехнулся и показал в окно на мчавшегося изо всех сил в лес цыгана.
— Да ведь ружье вовсе не заряжено, — сказал он, — но, как видишь, довольно и не заряженного ружья, чтобы прогнать такого мерзавца. Теперь мы от него раз и навсегда избавились, а что касается его угроз, то я их не боюсь. Однако мне есть захотелось после этой истории. Давайте ужинать.
Маленькая семья уселась за большой дубовый стол. Елизавета произнесла краткую молитву, и все, в том числе и Готхольд с рыжим Иостом, начали ужинать. Ужин состоял из черного хлеба, простокваши, свежего масла, яиц и ветчины. Все ели с большим аппетитом. Лесничий и семья его не подозревали, что в последний раз так мирно ужинают все вместе в этом доме. После ужина лесничий закурил трубку.
Вдруг кто-то постучал, и в дверь вошел Илиас Финкель, ростовщик из Франкфуртского Гетто. С подобострастной любезностью приветствовал он лесничего, поклонился жене его и кивнул головой Елизавете, которая пододвинула ему стул.
— Чем вызвано ваше столь неожиданное посещение? — спросил Рорбек.
Илиас Финкель вынул из-под полы своего длинного лапсердака тяжелый кожаный кошелек.
— Ведь вам известно, что я купил на сруб на последних торгах целую партию молодых сосен, — сказал он, — и за это должен уплатить в герцогскую казну тысячу двести талеров.
— Да, но вы обязаны уплатить деньги только после приемки леса.
— Знаю, — подтвердил Финкель, — но у меня сейчас имеются наличные деньги, и я думал, что у господина старшего лесничего они скорее будут в сохранности, чем у меня. Ну а потом, сами знаете, за наличный платеж полагается маленькая скидка.
— О скидке не может быть и речи, — резко произнес лесничий. — Если вы рассчитывали на это, то забирайте ваши деньги назад.
Илиас Финкель тяжело вздохнул, он надеялся на то, что за платеж наличными деньгами сорвет маленькую дополнительную скидку, и вдруг эта надежда не оправдалась. Тем не менее он высыпал на стол деньги.
Глаза рыжего Иоста, наблюдавшего за этой сценой, вдруг расширились и приняли жадное выражение. Рорбек пересчитал деньги, положил их обратно в кожаный мешок, завязал его и запер в ящик своего письменного стола, стоявшего вблизи окна. Рыжий Иост следил за каждым его движением.
