Лагин Лазарь - Искатель. 1966. Выпуск №3
«Вот тебе и компания! — подумал Дойл. — Ничего себе, благородный человек!»
МЫ ГОВОРИЛИ ДОСТАТОЧНО. ТЕПЕРЬ ПРОЩАЙ.
Они повернулись, как по команде, и зашагали по склону обратно к саду.
— Эй! — крикнул Дойл, вскакивая на ноги. Сзади раздалось шуршание, и он обернулся. Крапива распрямилась и закрыла дорожку.
— Эй! — крикнул он снова, но роллы не обратили на него никакого внимания. Они продолжали взбираться на холм.
Дойл стоял на вытоптанном участке, а вокруг поднималась стеной крапива — листья ее поблескивали под солнцем. Крапива протянулась футов на сто от изгороди и доставала Дойлу до плеч.
Конечно, человек может пробраться сквозь крапиву. Ее можно раздвигать ботинками, топтать, но время от времени она будет жечь, и, пока выберешься наружу, будешь весь обожжен до костей. Да и хочется ли ему выбраться отсюда?
В конце концов он был не в худшем положении, чем раньше. Может, даже в лучшем. Ведь он безболезненно пробрался сквозь крапиву. Правда, роллы предательски оставили его здесь.
Нет никакого смысла, подумал он, пробираться сейчас обратно. Ведь все равно придется возвращаться тем же путем, чтобы добраться до изгороди.
Он не смел перелезть через изгородь, пока не стемнело. Но и деваться больше было некуда.
Присмотревшись к изгороди, он понял, что перебраться через нее будет нелегко. Восемь футов металлической сетки и поверху три ряда колючей проволоки, прикрепленной к брусьям, наклоненным на внешнюю сторону.
Сразу за изгородью стоял старый дуб, и, если бы у него была веревка, он мог бы закинуть ее на ветви дуба, но веревки у него не было, так что придется обойтись без нее.
Он прижался к земле и почувствовал себя очень несчастным. Тело саднило от москитных укусов, рука горела от крапивного ожога, ныли нога и царапины на груди, а кроме того, он не привык к такому яркому солнцу. Ко всему разболелся зуб. Этого еще не хватало!
Он чихнул, боль отдалась в голове, и зуб заболел еще сильнее. «В жизни не видал такой крапивы!» — сказал он себе, устало разглядывая могучие стебли.
Почти наверняка роллы помогли Меткалфу ее вырастить. У ролл неплохо получалось с растениями. Уж если они умудрились вырастить денежные деревья, значит, они могли сотворить какие хочешь растения. Он вспомнил, как ролла заставил крапиву улечься и освободить для него дорожку. Наверняка это сделал именно ролла, потому что ветра почти не было, а если бы даже ветер и был, он все равно не мог бы дуть сразу в две стороны.
Он никогда не слышал ни о ком, похожем на ролл. А они говорили что-то о добрых делах на других планетах. Но что бы они там ни делали на других планетах, на этой их явно провели.
Филантропы, подумал он. Миссионеры, может быть, из другого мира. Компания идеалистов. И вот попались на планете, которая, может быть, ничем не похожа ни на один из миров, в которых они побывали.
Понимают ли они, подумал он, что такое деньги? Интересно, что за байку преподнес им Меткалф?
Видно, Меткалф был первым, кто на них натолкнулся. И он, как человек опытный в денежных делах и в обращении с людьми, сразу понял, как воспользоваться счастливой встречей. К тому же у Меткалфа есть организация, гангстерская банда, хорошо усвоившая законы самосохранения, так что она смогла обеспечить нужную секретность. Одному человеку бы не справиться.
Вот так ролл и провели, полностью одурачили. Хотя нельзя было сказать, что эти роллы глупы. Они выучили язык. И не только разговорный, но и писать научились и соображают неплохо. Они, наверное, даже умнее, чем кажутся. Ведь между собой они общаются беззвучно, а приучились же разбирать звуки людей.
Солнце давно уж исчезло за крапивными зарослями. Скоро наступят сумерки, и тогда, сказал себе Дойл, мы примемся за дело.
Сзади крапива зашуршала, и он вскочил. Может быть, подумал он лихорадочно, дорожка снова открылась. Может быть, дорожка открывается автоматически, в определенные часы.
Это было до какой-то степени правдой. Дорожка и в самом деле открылась. И по ней шел еще один ролла. Крапива расступалась перед ним и смыкалась, как только он проходил.
Ролла подошел к Дойлу.
ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, ПОДОНОК.
Это не мог быть ролла, запертый в багажнике. Это, должно быть, один из тех, что отказались участвовать в денежном деле.
ТЫ БОЛЬНОЙ?
— Все чешется, — сказал Дойл, — и зуб болит, и каждый раз, как чихну, кажется, голова раскалывается.
МОГУ ПОЧИНИТЬ.
— Разумеется, ты можешь вырастить аптечное дерево, на каждой ветке которого будут расти таблетки, и бинты, и всякая чепуха.
ОЧЕНЬ ПРОСТО.
— Ну ладно, — сказал Дойл и замолчал. Он подумал, что и в самом деле для роллы это может быть очень просто. В конце концов, большинство лекарств добывается из растений, а уж никто не сравнится с роллами по части выращивания диковинных растений.
— Ты можешь мне помочь, — сказал Дойл с энтузиазмом. — Ты можешь лечить разные болезни. Ты можешь даже найти средство против рака и изобрести что-нибудь, что будет лечить сердечные болезни. Да, возьмем, к примеру, обычную простуду…
ПРОСТИ, ДРУГ, НО МЫ С ВАМИ НЕ ХОТИМ ИМЕТЬ НИЧЕГО ОБЩЕГО. ВЫ НАС ВЫСТАВИЛИ НА ПОСМЕШИЩЕ.
— Ага, значит, ты один из тех, кто убежал? — сказал Дойл с некоторым волнением в голосе. — Ты раскусил игру Меткалфа…
Но ролла уже не слушал его. Он как-то подтянулся, стал выше и тоньше, и губы его сложились в кружок, будто он собирался крикнуть. Но он не издал ни единого звука. Ни звука, но ощущение в воздухе такое, что зубы у Дойла застучали. Это было удивительно — ощущение вопящего ужаса в тишине сумерек, когда ветер тихо облетал темнеющие деревья, шуршала крапива, и вдали кричала птица, возвращавшаяся в гнездо.
По другую сторону изгороди раздались звуки шагов, и в густеющих сумерках Дойл увидел пять ролл, бегущих вниз по склону.
Что-то происходит, подумал Дойл. Он был в этом уверен. Он ощутил серьезность момента, но не понимал, что бы это могло быть.
Ролла рядом с ним послал нечто вроде крика, крика слишком высокого, чтобы его могло уловить человеческое ухо, и теперь, услышав этот крик, роллы из сада бежали к нему.
Пять ролл достигли изгороди и выстроились вдоль нее. На груди их переливались непонятные значки и буквы их родного языка. И грудь того, что стоял рядом с Дойлом, тоже светилась непонятными значками, которые менялись так быстро, что казались живыми.
Это спор, подумал Дойл. Пятеро за изгородью спорили с тем, кто стоял снаружи, и в споре чувствовалось напряжение.
